Форум » Магическая Англия » Азкабан » Ответить
Азкабан
Lord Voldemort: Азкабан возвышается мрачной твердью в неприветливых водах Северного моря. Точное место расположения тюрьмы определить решительно невозможно, благодаря комплексу старинных укрывающих охранных заклинаний. Попасть в Азкабан единственно можно на лодке, курсирующей между тюрьмой и большой землей. История этой тюрьмы насчитывает более 5 столетий, в течение которых жуткая репутация этого места лишь укреплялась. Собственно появлением Азкабана магическое общество обязано Йозефу Бьерндаллену и его компаньонам. Говорят, что он сам тщательно выбирал место под сие заведение и собственноручно составлял его подробный план. Весь комплекс мудреных и далеко не до конца изученных охранных заклинаний, коеми щедро «напичкан» Азкабан, тоже приписывают ему. Ходят слухи, что сам основатель «научил» стены думать и красть воспоминания заключенных, обращая их в кошмары, а дементоры, появившиеся там спустя столетие, лишь преподали им «практические» уроки, расширяя «мастерство» холодных камней. Так или иначе дементоры, заключившие магический контракт, хорошо прижились в этом мрачном месте. Здание тюрьмы имеет форму овала с своеобразной открытой площадью внутри. Фундаментом тюрьме служит скалистая порода, едва возвышающаяся над уровнем моря. Под толщей воды сокрыты острые скалы, которые представляют довольно серьезную угрозу для тех безумцев, что намерены совершить побег и начать его с эффектного прыжка в воду… надо быдь редкостным счастливчиком. Во всем. Даже в расположении камеры. Дело в том, что эти угрюмые, вечно холодные и сырые, но весьма просторные помещения вовсе не одинаковы. Какие-то больше, какие-то меньше и в некоторых из них имеются почти полноценные окна, в которые при особой худощавости телосложения можно и протиснуться (сперва избавив это отверстие от железных, толстых прутьев), а не эти стандартные щели под потолком. «Счастливые» амеры рассыпаны где-то на 3 и 4 этажах восточной стороны. На все это тюремное хозяйство самый «красивый» вид открывается с сторожевой башни, возвышающейся на Северо-восточной стороне. Остов башни проходит аж до первого подземного этажа. На каждом этаже из башни ведут по два выхода, которые обычно заперты изнутри. Наверху расположены «покои» главного смотрителя. На третьем, первом и втором этажах на тер-рии башни расположены и несколько коморок, гордо Зовущихся кабинетами. Башня – один из трех переходов по этажам в тюрьме, которым пользуются исключительно служащие. Еще две лестницы расположены аккурат на другом конце тюрьмы (по бокам от ворот). Там переходы с этажа на этаж перекрыты защитными заклинаниями. С лестниц 4ого этажа можно попасть в обширную кладовку и комнату конфискованного имущества, что расположены прямо над решетчатыми воротами тюрьмы, которые открываются лишь с легкой руки главного надсмотрщика. В прямом смысле этого слова.(В смотровой расположен чугунный щит с изображением трех цепных псов, к которым надсмотрщик и обращается с заклинанием-паролем, подымающим железные ворота) . Тюремная твердь начинается не сразу после ворот: за ними еще с десяток метров плещется соленая водица своеобразного причала, рассчитанного всего на три длинные «азкабановские» лодки. За причалом следует внутренний «двор», украшенный старой мозаикой с черными драконами и псами, опутанными цепями и эти же цепи перетягивающие, ощерив гротескные морды в страшных оскалах. На другом конце этой площади наличествуют три входа, один из которых ведет непосредственно в нутро башни, в то время как два остальных выводят к первому этажу восточного и западного крыла тюрьмы. Занятно и расположение заключенных. Чем «серьезнее» преступник, тем выше его камера. Такая закономерность появилась вместе с дементорами. Ведь эти твари все держались повыше, а значит и тех, кому положено было сгнить в стенах тюрьмы, им выдавали на блюдечке с голубой каемочкой. Тем более, что официальных приговоров к поцелую дементора было мало, а темных сотрудников надо было порой полноценно кормить. Да и ни для кого не было секретом, что дементоры порой шалят и устраивают самовольные расправы, а охрана редко когда им активно мешала. Изначально этих дементоровых балований было много. Много настолько, что в неделю 4-5 трупов покидали пределы тюрьмы. Поначалу их бесцеремонно отправляли в свободное плавание. Но это выдало весьма неприятный побочный эффект. У стен тюрьмы стали часто появляться келпи и среди них Ичь-Ушкья* – редчайший и самый красивый из видов морских коней, но и самый опасный. В итоге животные, нашедшие для себя неплохую кормовую базу, перестали ограничивать себя подаваемым «лакомством», а стали переворачивать лодки. Посему, пришлось искать другой способ избавления от мертвецов. Что и было сделано. В одном из подземных помещений был организован крематорий. Две трубы печи поднимаются вдоль сторожевой башни и оканчиваясь двумя узорчатыми волчьими головами достигают 4 этажа. Что же касается подземелий, то там имеется сложная система помещений, условно разделенная на 5 этажей. Там располагаются пыточные и своеобразные камеры хранения опасных артефактов и прочего, что было изъято у «постояльцев» и по каким-то причинам не попало на сохранение в центральную камеру. Многие помещения подземелий запечатаны и не открывались на протяжении 3 столетий. Так же, за последнее столетие здание не модернизировалось и не ремонтировалось, так как оказалось, что нарушение целостности комплекса нарушает работу старинных заклятий, на которых и держится вся система Азкабана. И что удивительно, при всей сырости и холоде, деревянные двери, обитые железом не гниют, а так же стойко преграждают путь, прутья решеток, с виду проржавевшие, все так же крепки. Только две камеры на третьем этаже были «подлатаны» на новый манер. Там старые двери заменили на решетчатые, хотя никаких особых положительных результатов это не дало. Режим в тюрьме жесткий, но совершенно бесполезный. С 6 до 8 утра производится беглый осмотр по тюрьме, при этом обычно будят всех заключенных. В 8 завтрак. Обеда нет. Вечером фирменная похлебка в роли ужина. Вечерний обход совершают с 21 до 22. Дневные обходы совершаются раз в час. При дементорах здесь находилось всего 5 охранников, да и в их обязанности входило даже не за заключенными следить, а за дементорами, дабы те не раскатывали особо свои губы. [off]* Ичь–ушкъя (Each Uisgu). Это водяная лошадь (гиппокампус). В отличие от кэльпи, которые живут в проточной воде, она обитает в морях, океанах и озёрах. Ичь-Ушкья - самая крупная из водяных лошадей (длина тела порой превышает 6-7 метров) и самая опасная. Красивейшее животное с серибристо-перломутровой "шерстью" и продолжением тела, похожее на касаткино с такими же светлыми, но более размытыми отметинами. На лбу обычно с возрастом появляются крепкие костистые наросты, похожие на маленькие, плоские рожки с одним, более крупным по середине. Эти лошади с неимоверной легкостью меняют облик и наделены невероятной способностью молниеносно создавать иллюзии. Обычно появляется в виде холёной красивой белой лошади, если кто-то пытается оседлать её, то она несётся с седоком в воду и там пожирает его. Остается только печень, которую потом находят у берега. Говорят, что её шкура клейкая и всадник потом не может спрыгнуть. Иногда она появляется в образе белой птицы или красивого молодого человека, которого выдают только чуть более длинные и заостренные уши, чем надо бы. Мощные животные, обычно ведут одиночный образ жизни. Чрезвычайно редки. В прошлом веке у берегов Азкабана поселился целый "табун" этих морских коней. Ранним утром они выходили на пристенные утесы Азкабана в виде белых лошадей. В Азкабан даже несколько раз приезжали люди лишь только с тем, дабы увидеть этих животных. Но такое "поломничество" магозоологов и просто любопытных магов с некоторыми связями быстро прекратилось, когда лошадки стали самостоятельно добывать себе пищу, переворачивая азкабановские лодки.[/off]
Lucius Malfoy: …только не думать… не позволять мыслям проникать в голову… «тут и у стен есть уши»… тут стены могут думать и вникать в мысли, ловя ускользающие образы. Всегда. Вечно. Лишь краткий миг после восхода, когда шум прибоя и мёрзлая свежесть заставляют дрожать всё тело… только тогда... на какие-нибудь полчаса перестаешь чувствовать вгрызающееся в кожу, в кости, в разум… гнетущее Давление Стен. Была абсолютная уверенность, что НИКОГДА тут не окажешься… а если… вдруг… то разум останется не на долго. И откуда такая неуверенность в себе, Лорд Малфой? – притянув ноги к груди, откинув голову и уткнувшись макушкой в стену под решетчатым окном, слегка выгнувшись, сидел мужчина. Солнце начинало свой небесный путь… оно продиралось сквозь толщу туманного варева серых облаков. Пронизывая мрачную «келью» - как про себя пытался саркастически нарекать это место узник - солнце касалось сперва противоположной окну стены, потом пола… рисуя в сыром и пыльном воздухе сияющие полосы… Изо дня в день человек с измученными серыми глазами… тонкими пальцами медленно перебирал когда-то изумрудную ленту для волос… созерцая Танец Природы. Это был вальс. Вальс пылинок в луче солнца, вальс облаков, мешающих лучам, вальс светотени… Можно было смотреть в окно, пытаться разглядеть клочок синего неба… Но теперь было не время. Успокаивая тело и нервы, пытаясь уйти от мыслей о допросах и пытках… Он упорно, по капле, генерировал беспалочковую магию… Да, стены питались ею. Да – впитывали с молниеносной скоростью, но всё же крупицы уловить было возможно. Усмешка кривит губы. Сильный и влиятельный маг… потерпел крах? Откуда тогда спокойствие? Или скепсис по отношению к остальным, что вынуждены бездействовать, столь умиротворяющие действует на тебя? Злость проникла так глубоко, что теперь не вырывается наружу каждый миг… О, нет. Она не исчезла. Но приобрела Оттенок философского учения. Нет. Не теперь. Позже. Позже ВСЕ получат по заслугам. Уверенность, что «всё конечно» наконец-то впиталась в сознание. КонЕчно всё. И даже ЭТО. Тем более ЭТО. Я нужен там. Меня извлекут отсюда. Чего бы это не стоило. Лорд будет выжидать и вытащит меня... Малфой задумался… ловя кончиками пальцев частицы пыли он думал о грядущем… Лорд воскрес… мои поздравления, мой Лорд… Каким вы будите теперь? Хватит ли у Вас мудрости учесть прошедшие без Вас годы? Захотите ли ставить на колени тех, кто перерос потребность ползать на коленях? Хватит ли терпения снова зажечь огонь… нет не зажечь. Разжечь, чтобы он полыхал с новой силой во имя чистоты крови и Свободы Истинных Властителей Магического Мира? Малфой не мог точно понять с каким чувством ждет дни грядущие. Он был уверен в себе. Он не переменил своих идеалов, но он изменился сам. Прошедшие годы забрали с собой пылкое мальчишество, взамен оставив лишь усилившееся понимание о Том-Что-Должно. Он был готов идти до конца за Дело Чистоты Крови или Биться против отхода от первоначальных целей. Чего хочет Лорд? От устремлений Повелителя теперь зависело чуть ли не больше, чем прежде… Солнце постепенно заполнило каменный мешок, на дне которого ему было суждено провести еще какое-то время… Стало теплее и озноб почти прекратился, но ломота в костях не отпускала… Чувствительное аристократическое здоровье – вот что доводило больше всего. Постепенно из памяти всплыли знакомые звуки и запахи… время «мертвых стен» постепенно подходило к концу… а еще о стольком хотелось подумать… Люциус погрузился в сладкую дрему воспоминаний, в которых не было ни политики, ни Власти, ни Судьбоносных решений… Да. Тут и сейчас, когда от него почти ничего не зависит… он МОГ себе это позволить.
Lucius Malfoy: Следующее утро началось так же уныло, как и все предыдущие. Пробормотав про себя слово "уныло" Люциус усмехнулся. Вот уже не думал, что срок в Азкабане придется измерять такой банальщиной... Его бил озноб... как и всегда после холодной ночи в каменной темнице... как и всегда, после ночи, между давящих безнадежностью и болью стен... Казалось, они заразились от дементоров вампиризмом и высасывали все соки... последние надежды из своих жертв... Азкабан казался огромным пауком, а заключенные - мухами, из которых каждый день вытягивали радость и надежду, оставляя в душе лишь безнадежность. Но стенам не дано знать, что есть вещи, которые нельзя даже отгрызть, не то что выпить... как нельзя отсечь душу. Лишь голову. Скорчившийся на своём "царском ложе", Люциус стиснул зубы. Он НИКОГДА не мог чувствовать себя по-настоящему человеком, пока не примет горячую ванную после сна. А сейчас... Зубы застучали еще яростнее, будто в самовольном желании порвать любого, кто посмел бы явиться теперь... Съёжившись, обняв себя руками, он пытался согреться... спрятаться от пронизывающего всё тело холода… пытался прогнать остатки тяжелого сна и Испарения Магии... более всего походившие на вязкий слой серых облаков, которые скапливались за ночь, как экскременты Стен Азкабана... Они мешали дышать, лишали сил... При них нельзя думать и чувствовать... Хотя, в последнее время он понял, что Магия Стен на чувства не реагирует... Но… чувствовать не думая - этому нужно еще научиться. По-хлеще чем изучать окклюменцию или учиться аппарации... Удивительно… сколько бы не рассказывали о Азкабане, а аппарировать всё равно пытаешься... хотя бы первые недели после допросов... Да. Об этом думать можно. Пусть слышат. Пусть ПОДАВЯТСЯ гоблиновы задницы! Можно думать о Доме… Дом… почему вспоминается только дуб на холме… берег реки… и… - НЕТ! – видение прервалось. –Дом… Малфой Мэнор… это Нарси и Драко… Слышите, Вы?! – вырвавшийся вскрик перешел в шепот… но и шепот затих… Теперь перед глазами была Нарцисса с обожанием смотрящая на сына… ему восемь лет. Из них все восемь – посвящены матерью ему полностью. День и ночь… слова и мысли… только о «нашем Ангелочке». Вот она поправляет Драко воротничок… манжеты… приглаживает волосы. Целует в лоб… и не перестаёт поправлять и одергивать его черный бархатный наряд – копию отцовского. «Только сидит еще лучше… смотри, какой он у нас уже взрослый… правда Люциус?» – с любовью взглянув мужу в глаза, восхищенно говорит Нарси… Драко смотрит чуть-испугано, не смея сразу откликнуться на похвалу матери, дожидаясь реакции papA… А papА тогда ухмыльнулся в ответ, слегка кивнув и отвернувшись к зеркалу, собственноручно повязал галстук… Нарси никогда не способна была увидеть с какой яростью или презрением он мог воззриться на милую домашнюю сцену. Ей было все-рав-но… Это были эмоции вне её восприятия. До поступления Драко в Хогг… А вот уже тогда… А тогда было поздно. И начались истерики, добивавшие остатки Любви… Любовь… любимая маленькая гостиная… любимый камин… любимая постель… любимый… - череда образов была снесена, образовав поток… Хочу принять ванну... хочу к камину... хочу... - Со сдавленным стоном, Люциус закрыл глаза и стиснул стучавшие зубы. Ты - Малфой. Ты - МАЛФОЙ. ТЫ - МАЛФОЙ!!! Черт возьми, выкинь из головы ВСЁ и ВСЕХ! Ты НИКОГДА и НИ О КОМ не думал, НЕ ДУМАЙ и ТЕПЕРЬ!!! - прогремел яростный вопль в голове... - Мерлин... Саллазар всевеликий... - прошептали кровоточащие губы... брови заломились - Моргана... Это же... как... подойти к распределительной шляпе.. как... первый выход в свет... как... - бормотал узник в полубреду, дрожа всем телом - нет... только не лихорадка, только не теперь... Ты просто должен ВЫДЕРЖАТЬ и всё. Всё. Чем бы это не кончилось… Сейчас не страшно. Ничего СТРАШНОГО уже не произойдет...- от последних слов вдруг стало почти спокойно... Он очень медленно приподнял голову... оперся обеими руками о "постель" и, задыхаясь, сел... Свесил ноги... низко опустив голову, казалось, стремясь пропороть лопатками не только кожу, но и грубую ткань тюремной робы... он замер. Несколько часов или мгновений... Прерывистое дыхание и стиснутые зубы. - а теперь завтрак... - поднявшись, пересек "покои" и опустился на пол перед миской с чем-то невразумительным. Кусок хлеба и мутная вода в жестянй кружке... Отламывая по кусочку.. каждый запивая маленьким глотком воды... Люциус Малфой закончил трапезу, предпочтя оставить нечто в миске "для слуг". - благодарю... - почти просебя произнес он, поставив пустую кружку на то же место, откуда взял. Медленно поднявшись, отошел к окну и сел под ним... Скоро... несколько часов без тирании Стен... скоро... Притянув колени к груди, он запрокинул голову и уставился на потолок невидящим взором... - Не думать... не думать...не думать...не думать...
Hand of destiny: Flashback За несколько часов до рассвета мертвую тишину коридоров темницы нарушили перебивчивые, шаркающие шаги, шум, щедро раскатившийся шелестящим эхом по этажу. -Сэр, я... -Сэр, я полагаю, что его можно было бы избавить от намордника уже сейчас, ведь он все равно будет за решеткой. Вещал тихо, словно боясь кого потревожить здесь, Сет, все еще хлопотавший о дальнейшей судьбе своего "клиента". -Нет. Он сам с этой вашей повязочкой справится. А так хоть может потише будет. Моя бы воля я бы его так неподвижным и оставил бы. Проворчал один из мракоборцев, которому пришлось принимать непосредственное участие в транспортировке мохнатого груза. Плащ, доставленный вместе с оборотнем и освобожденный от всего того, что отяжеляло карманы, был аккуратно сложен на нарах, все так же по просьбе неугомонного Сета, которому предстояло здесь встретить и рассвет, дабы после пораспросить попавшегося на "волчьи" темы. В конце концов зверь был помещен в камеру, вполне ловко, так что один из мракоборцев пустил в спину волку освобождающее заклятие, но прежде, чем зверь оклемался, дверь за ним захлопнули, втолкнув его целиком на территорию камеры.
Fenrir Greyback: Несколько долгих, нескончаемо долгих, невыносимых часов бездвижия для зверя были закончены. Лапы волка, пробывшие в напряжении столько времени были готовы разъехаться, но и этого они сделать не успели, так как зверь получил, буквально, пинок под зад, правда не ногой, а дверью, но от этого было отнюдь не легче. Боль в плече и в задней лапе вновь разыгрались, словно откликаясь на каждое движение. Еще шаг по холодному полу, еще один, сопровождаемый клацанием длинных, почти не сточенных когтей. Вервольф бешенно озирался по сторонам, глубоко втягивая воздух ноздрями. Зверь повалился на пол, освобождая поврежденные лапы от немалой нагрузки. Через секунду глухо рыча и пытаясь скалиться волк стал сдирать веревки, крепко стянувшие морду. Оборотень возился с этим минут 10, пару раз задев когтями и морду, так что серо-бежевый мех у носа с частью нижней губы оказались рассечены и поалели.Но зато теперь пасть зверя ничто не сдерживало. Еще долго оборотень просто лежал, не в силах подняться, только издавая грозное глухое рычание, как-только за пределами камеры слышался какой-то шум. Время шло, оборотень, чье нервное состояние только усиливалось, метался по камере, на сколько это позволяли поврежденные конечности, время от времени кидаясь на дверь и наяривая круги по камере, постоянно гулко рыча и подвывая. Но с первыми лучами солнца вой, рык и шум стихли. Настало время удивляться мистеру Грейбэку, для которого эта "коробка" о четырех стенах и лишние отверстия в теле были не хилым сюрпризом. Фенрир заозирался по сторонам, вслушиваясь напряженно в жуткую, тяжелую, гнетущую тишину, предпринимая попытки принять вертикальное положение. Обперевшись о стену, и проверяя, насколько вестибулярный аппарат успел прийти в норму, Фенрир еще раз огляделся, все так же напряженно ловя каждый звук. Самые худшие опасения стали явью? Если и стали, то весьма холодной явью и Сивый полностью осознал это в ближайшие секунды. Теперь Сивый и черную драпировку на нарах приметил и распознал в ней свой собственный плащ. Потрепанный и продырявленный, но все же. Фенрир не особо церемонясь накинул его на манер домашнего халата. После чего для порядку прошарил руками по пустым карманам. Сделав круг почета, скорее дабы "вспомнить" основы передвижения на двух конечностях, Фенрир проверил дверь и убедившись, что это все-таки место его заключения, попытался разглядеть, что находится и происходит за пределами камеры. Но ничего интересного кроме противоположной стены зеленоватого камня там не увидел. И вот тогда уже до селе подозрительно молчаливый Сивый прорычал парочку совершенно нецензурных выражений, забравшись на нары с ногами, так как пол был невыносимо холодным, а обувь оборотня покоилась сейчас черт знает где. После романтической ночи под полной луной и так все тело ломило, будто его старательно несколько раз заставляли летать с астрономической башни, так еще и плечо с бедром да раскуроченным в дрызг локтем напоминали о себе с незаурядным упорством.
Changer of Ways: кроме прочего, в камере был обнаружен комплект тюремной одежды, состоявший из робы без карманов, с пришитой к ней табличкой "8-297" и пары того, что могло бы называться обувью. В дверь камеры громко и требовательно постучали, что послужило причиной очередного приступа глолвной боли. - Арестованный номер 8-297, назовите ваше имя и род занятий. - донеслось до слуха Фенрира. Слова воспринимались с трудом и каждый звук напоминал об общем нехорошем состоянии организма. - Будте готовы. В течение часа вас вызовут на допрос. Говоривший терпеливо ждал ответа. Казалось, он знал в каком состоянии находится оборотень и топить раненого Фенрира в огромном количестве глупых, бессмысленных вопросов доставлло человеку по ту сторону двери наслаждение.
Fenrir Greyback: От резкого шума, внезапно раздавшегося за дверью, и оказавшегося ко всему еще и какими-то словами, голова оборотня готова была расколоться на две части. Пока голос вещал из-за двери, и желание оборотня разорвать источник этого звукового сопровождения на две тысячи мелких кусочков возрастало, Фенрир обнаружил и новую "форму", щедро предложенную заведением. Номер 8-297, значит?... Сверил про себя с досадой вещаемую информацию с тем, что было на табличке. Голос затих, должно быть в ожидании ответа. Ну что ж.. пускай для проформы в оборотничьей картотеке с утрица пораньше пороются Думать было весьма сложно, и уж тем более отвечать. Очень хотелось покоя и тишины. Хоть даже такой тишины, что царит здесь. Закрыв глаза, Сивый прохрипел медленно, зло и как бы не хотя. -Трезор Хантсмэн. Хммм мясник. Сивый скосил снова взгляд на отвратную робу, которую все-таки рано или поздно придется и одеть.
Changer of Ways: - Отлично, мистер Хантсмен. Надеюсь, ваше пребывание здесь будет полезным для всех. В течение часа, как я уже сказал, вас вызовут на допрос. - последнюю фразу голос проговорил не слишком серьезно - и рекомендую надеть форму Затем послышались удаляющиеся шаги. А затем наступила тишина. Полная. И, казалось, камера становится все уе и уже, а потолок все ниже и ниже. Малопритное, словом, впечатление.
Fenrir Greyback: Сивый поначалу обрадовался "покою", но он оказался далеко не так приятен, как хотелось бы. И преподнес одно из самых неприятных и в какой-то степени неожиданное ощущение тесноты. Той особой, жуткой тесноты, которая давит и давит, пугая, оставляя впечатление того, что пространства скоро вовсе не останется. Фенрир, конечно, не страдал клаустрофобией, по крайней мере не на столько, чтобы об этом стоило где-либо и когда-либо упоминать, скорее он был слишком свободолюбив, особенно учитывая его вторую, волчью натуру, с которой на подсознании приходится считаться. Прошло несколько минут, после которых Сивый все-таки облачился в эту жуткую робу и обулся. После чего накинул на плечи и свой родной плащ, так как в камере было чертовски холодно, а Сивый был не в том состоянии, чтобы приняться за закаливание организма.
Changer of Ways: Час, казалось, тянулся сутки, не меньше. Но вот раздался стук шагов по полу коридора. А затем в дверь постучали. - К вам посетитель, мистер Хантсмен. Дверь в камеру отворилась ровно настолько, чтобы пропустить высокого, болезненно бледного человека, на вид чуть моложе тридцати лет. одежда и черты лица его исчезали из памяти, стоило лишь ненадолго потерять его из виду. Однако оставить незамеченным длинный кинжал с посеребренным лезвием, висевший на бедре было нельзя. Человек представился. - Альден Сэйер, отдел магических правонарушений. - голос его, в отличие от голоса охранника не раздражал, хотя бы потому что был слегка хриплым, тихим и нейтральным - по нему невозможно было определить, что сейчас чувствует этот человек. - У меня к вам есть несколько вопросов, мистер Хантсмен. Хотя, если вы назовете свое настоящее имя, нам с вами будет значительно проще общаться. - произнес он и замер, облокотившись о стену рядом с дверью.
Fenrir Greyback: Cивый, пребывавший в состоянии тревожной полудремы, все так же неподвижно сидевший на нарах, прислонившись к стене, приоткрыл глаза, молча рассматривая "долгожданного" гостя. Еще одна зеленая министерская пиявка по мою душу... - Степень сложности нашего с Вами общения, сэээр, от этого не изменится. Возразил неспеша Сивый, попутно размышляя над тем, сколько еще предстоит терпеть бурю в голове. -А вот продолжительность - скорее всего да. Оборотень сделал вынужденную паузу, после чего так же разбито и хрипло продолжил. -Я бы рад с вами поболтать подольше, но как-нибудь в другой раз. Кривая ухмылка, подобная оскалу, обнажила ряд заостренных "волчьих" зубов. -Впрочем, мое имя слишком хорошо известно... особенно малым детям и их заабоотливым родителям. Взгляд из-под полуприкрытых век Сивого оставался таким же поверхностно безучастным. По крайней мере казался бы таковым, если бы зрачки не были неподвижно сфокусированны на посетителе и не следили за ним.
Changer of Ways: Человек некоторое время обдумывал слова оборотня, потом усмехнулся. - Я уважаю ваше право на личную тайну, но, думаю, вполне в моих силах облегчить вашу участь. учитывая последние указы, за нападение на магглов, вас казнят в течение недели. Однако, если вы поделитесь со мной информацией, заслуживающей внимания, я сделаю так, чтобы летального исхода удалось избежать. - "агент" внимательно посмотрел на оборотня, но не увидев в глазах того отклика, тяжело вздохнул. - Что же, возможно Мистер Малфой будет более сговорчив по вопросу собственного досрочного освобождения... Да, какая потеря для здравомыслящего магического сообщества. что те, кто считает, что захлебывающуюся бюрократией систему пытаются перевернуть, оказываются приговорены этими надутыми индюками из министерства...
Fenrir Greyback: -Казнят? Невольно с резким негодованием переспросил вервольф. -За каких-то магглов? Оранжевые глаза полыхнули золотистым, злым отблеском. Оборотень тут же ощерился так как от резкого движения плечо с новой силой напомнило о себе. -Когда же был издан этот "последний указ"? С не самой добронравной ухмылкой добавил Сивый. -Еще вчера утром за мою выходку в крайнем случае можно было обзавестись постоянной пропиской здесь.. и только.
Changer of Ways: - Все течет, все меняется. представьте того, кого не упоминают в прессе лет, скажем, 35 назад. Вы думаете, тогда он знал, что станет великим темным магом, перед которым, как перед личностью, я лично преклонюсь. - усмехнулся Сэйер. - А что такое 35-40 лет в масштабе истории. Так и здесь. Время бежит все быстрее и быстрее. и то, что вы знали вчера может быть недействительно сегодня.. Человеку явно нравилось разговаривать, но, что удивительно, из-за размеренного и тихого его голоса, даже длинные фразы не казались раздражающими. - Так или иначе, в течение недели, как говорят мои источники, подобный указ будет принт в отношении оборотней. а в течение от 10 дней, до двух недель может быть и в отношении магов
Fenrir Greyback: Сивый слушал внимательно. И с таким же вниманием слушал не только своего гостя, но и тишину вокруг. Правдивую тишину. Все это дело, зная министерство и тех, кто во главе всей этой кутерьмы, пахло очень дурно, и это, судя по всему только цветочки. Наверняка аврорам вскоре снова развяжут руки в применении непростительных, а все эти наспех выданные указы "об оборотнях и возможно магах", неприменно войдут в силу и направлены они не на оборотней, нет. А именно на пожирателей. Это уж и так ясно как днем. -И что же нужно делать бедному Фенриру Сивому? С вкрадчивой злобой проговорил вервольф.
Changer of Ways: Альден удовлетворенно кивнул. - Мои соболезнования. Но у нас там просто состояние войны. Доходящее до маразма. - лицо "агента" перекосила презрительная гримаса - Спасибо за откровение. Теперь я прошу вас рассказать вашу версию событий, за которые вас задержали. Пока вам есть что сказать, вас ни в коем случае не тронут. К тому же, - Сэйер понизил голос - дело вашего освобождения - вопрос нескольких дней. Я уверен. И я сам постааюсь сделать его официальным, а не побегом.
Fenrir Greyback: -Только не с этим именем, сээр. -Заглянул к человеку не в самом адекватном состоянии за долгом. Повздорил. Немного вспылил. Выпить волчью настойку не успел, так как на шумные выяснения отношений прибежал сосед, принявшийся угрожать мне маггловским оружием. Собственно был не в адеквате. Желание раздобыть пищу и защититься - для волка естественны. -Ежели только так. А на слово "Сивый" у авроров прямо аллергия какая-то. Не воспримут должным образом Сивый хищно ухмыльнулся, как бы говоря, что к этому "не воспримут" повод есть и не малый.
Changer of Ways: - Радуйтесь, что я молод и не слишком разделяю идеи министерства. - усмехнулся агент - Думаю, если подтвердятся ваши показания и вас в течение пары дней не опознают как того, кто служит интересам Вол.. мистера Риддла* - Сэйер подмигнул - я вполне смогу уладить это дело. - А сейчас, если вам нечего мне сказать, я буду вынужден вас покинуть. Держитесь. Я прекрасно понимаю, каково здесь, но раньше чем через два дня ничего для вас сделать не смогу. Агент кивнул оборотню и постучал в дверь. Она отворилась ровно настолько чтобы пропустить худощавую фигуру Сэйера. Визит агента показался странным и необычным. наверное, в последние годы никто так искренне не желал помочь Сивому. Из коридора донесся приглушенный разговор, но слов, за исключением "Малфой" разобрать не удалось. И вновь в камере воцарилась пугающая тишина. Несколькими минутами позже, камера Люциуса Малфоя По стандартной схеме, стук в камеру и дежурная фраза. - Мистер Малфой, сэр. К вам посетитель. - удивительным было то, что даже, казалось, всеми забытого и брошенного Люциуса здесь по-прежнему называли "сэр". Либо играла репутация, либо несмотря на все он все еще вызывал уважение тем, как мужественно переносил тюремное заключение. ____________________________________________ * обращение к Его Темнейшеству как к мистеру Риддлу (с) Кристофер Вульф
Lucius Malfoy: Сидя на том, что служило теперь Малфою постелью, он опирался о проклятую стену спиной... Услышав о посетителе он, видимо из вежливости, свесил одну ногу, до сих пор горделиво попирающую убогое ложе и устремил взгляд навстречу гостю. Не то чтобы интерес, но собранность возникла во взоре Лорда Малфоя. Хотя он не был в силах подняться на ноги из-за чудовищной слабости, но весь вид его был исполнен достоинства... во всяком случае, такое представление гостя напоминало о "старых добрых временах" и неожиданно для узника, его несколько "встряхнуло". ...Прошу прощения, но, поскольку род Малфоев насчитывает около восьми веков... Я попросил бы все-таки писать мою фамилию с большой буквы... сэр...
Changer of Ways: Все тот же человек, высокий. худой и бледный, похожий скорее на служащего госучреждения времен королевы Виктории, чем на волшебника, вошел в камеру Люциуса и вновь произнес стандартную формулу. - Альден Сэйер, отдел магических правонарушений - затем последовала небольшая пауза - Это честь познакомиться с вами, мистер Малфой, сэр. Мне искренне жаль, что знакомство происходит в таких не слишком приятных обстоятельствах. У меня для вас новости и вопросы. Новости, сразу предупрежу, есть и хорошие и плохие. А вопросы, я думаю, вы знаете по какой тематике - агент вздохнул - вашей деятельности под руководством мистера Риддла.
Lucius Malfoy: Едва шевельнувшийся угол губ обозначил улыбку... Малфой нарушил свою неподвижность плавным кивком головы, что призвано было изобразить приветственный поклон. - Благодарю. Не стоит сожалеть... напротив, мне приятно, что... на сей раз... моё уединение прервалось ради столь... интересного знакомства, мистер Сэйер... - голос Лорда Малфоя звучал глухо и порой довольно хрипло, что свидетельствовало о вынужденно-длительном молчании. Говорил он медленно, будто вспоминая слова. При этом каждый произносимый звук доставлял ему удивительной остроты удовольствие, в чем пока он не отдавал себе отчета. - Извинение, что не могу предложить стул… Новости… - брови едва заметно изогнулись - не умер ли господин Скримджер или… не казнят ли меня завтра на рассвете? – углы губ поджались, в подобии усмешки. - Новости, безусловно, интересуют меня... сэр... - протянул Малфой, внимательно вглядываясь в лицо гостя чуть-прищуренными, воспаленными глазами.
Changer of Ways: - Мистер Скримджер - слова эти агент как будто выплюнул - пребывает в здравии. Однако, думается мне, его погубит нервная работа. Сэйер хотел улыбнуться, но решил, что ситуаци не та, поэтому, сделав над собой усилие, сохранил строгое протокольное выраение лица. - Новостями является то, что я взял на себя смелость инициировать дело о вашем условно-досрочном освобождении, учитывая какую пользу могут принести ваши показания. А неприятными новостями является то, что, как меня информировали, кто-то в министерстве- Альден сглотнул - собиратся пустить вашу арестованную собственность с молотка.
Lucius Malfoy: Брови взлетели... тонкие ноздри встрепенулись и опали... пальцы дрогнули и сжались в кулаки. Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул... одновременно приподняв подбородок. - Могу я поинтересоваться... а... ЧТО же именно входит в мою арестованную собственность? - невероятным волевым усилием, Люциус заставил голос не дрогнуть ни разу. Напряженный взгляд снова скользнул по лицу гостя... затем тронул его руки... одежду... весь облик. Казалось, это почти судорожное движение, на деле являлось непосредственной работой мысли.
Changer of Ways: - Я не копался в документах, но счетаю своим долгом предупредить, что фразу "Продать Малфой-мэнор, выплатить родственникам причитающуюся им по закону долю и отослать куда подальше" я слышал весьма четко. - Альден глубоко здохнул, казалось, беды и проявленная несправедливость в отношениистоль уважаемого человека, как мистер Малфой ему были неприятны. - Мистер Малфой, сэр. Я постараюсь с этим что-то сделать и недопустить произвола в отношении вас и вашей семьи, но прошу вас мне помочь. - Он посмотрел на Люцbecf? всем своим видом демонстрируя готовность помочь. - Меня прислали сюда за информацией. Я лично не против того, чего хочет достичь тот, кого лучше в присутствии официальных властей не упоминать, потому постараюсь, чтобы до министерства то, что вы мне моете поведать, дошло в сильно отфильтрованном виде, но, поймите меня правильно, у них сейчас практически военное положение и любые данные будут подвергнуты перекрестной проверке. Я не думаю, что вас устроит, если я к вам тут присоединюсь. Или, что гораздо проще, в свете готовящихся к принятию указов, более веротно, меня казнят, не утруждая лишним рейсом сюда.
Lucius Malfoy: Всегда надмено искривленные губы Малфоя сжались, побелев… взгляд снова взлетел от рук к глазам собеседника. - Господин... Сэйер... - произнес Люциус, сцепляя дрожащие руки на колене. - я... в полной мере осознал фатальность моего положения... Что ж... я в панике. - Губы с новой силой сжались. - Я... тронут Вашей заботой. Но... если вы хотите нашей с вами взаимопомощи... Мне… необходимы доказательства! – В глазах мелькнула сдерживаемая ярость, рожденная собственным бессилием, ярость, желающая низвергнуться… но совсем не на гостя.. Мне… необходимо увидеть результаты. Результаты того, что вы можете… – осекшись… собрав всю волю, всю выдержку Малфоев, он слегка расправил плечи. - В свою очередь… могу сказать… что… моей компетенции, думаю... сомневаться не приходится...- он медленно,.. с достоинством обвел взглядом каменные стены. - Иначе я бы тут не отдыхал... – глухо добавил он.
Changer of Ways: - Рад, что мы понимаем друг друга. И вашу просьбу о демонстрации того, чем я могу вам помочь, склонен расценивать как подтверждении серьезности ваших намерений. Агент на долю секунды прикусил губу, но потом, все же, позволил себе улыбку. - Я мог бы прямо сейчас начать обещать золотые горы, свободу, достоинство и честь и головы ваших врагов на блюде, но, по понятным причинам я не склонен давать обещаний, которые не могу выполнить. - Сэйер вздохнул и сделал шаг по направлению к Люциусу. - Я хотел бы знать, чью власть вы предпочтете в итоге при равновероятном исходе - мистера Риддла или бюрократов из Министерства? – фраза завершилась долгим вопросительным взглядом.
Lucius Malfoy: Малфой, задумчиво застыв, слушал ответ Гостя... вглядывался в каждое произносимое им слово... На мгновение глаза Лорда едва заметно сузились. Примерно на второй фразе. - Господин... Сэйер, - начал он, медленно разлепив губы, и стараясь спокойным взглядам отвечать на взгляд. Это не совсем получилось. Глаза Малфоя горели. -...смею заметить, что Достоинство и Честь вы мне предложить не в силах. Я от рождения наделен ими, - подбородок горделиво приподнялся. - Впрочем, вы можете предложить мне очищение моего имени от грязи пребывания в этих стенах. А это, смею надеяться, не только "по силам", но является одним из главных условий наших... отношений. Что касается "власти"... Я давно не мальчишка, и знаю, что какой бы светлой не была идея, искусство воплощения её… порой бывает важнее... - он на мгновение задумался. - Я предпочту не власть, а свободу. Свою свободу. - Он приподнял брови и чуть-кивнул.
Changer of Ways: -Свобода? - брови Сэйера картинно приподнялись - Простите, но этого не способен предоставить никто из смертных. Впрочем, как я уже сказал, я думаю, вы покинете эти стены более чем скоро - вы более нужны на свободе и министерству, и мистеру Риддлу. Однако открыто выпускать вас никто не собирается, так, что, думаю, вам следует ждать силового решения. - Альден слегка помедлил - или его инсценировки. агент присел на корточки практически в центре камеры и убрал руку во внутренний карман. Лицо его было бесстрастно, но глаза, светло-голубые глаза, которые бывают у детей или профессиональных убийц, хитро улыбались
Lucius Malfoy: Первую часть ответа, Люциус выслушал почти бесстрастно, то от последних слов, сопровождаемых столь интересной переменой позы, Малфой... ...Если бы он был не аристократом, а "простым смертным", его волнение выдал бы вспыхнувший на щеках румянец, но Лорд Люциус Малфой был прежде всего Лордом, так что на лице его проступила еще бОльшая бледность, сияющая даже через многодневную тюремную грязь. Зрачки расширились. Малфой насторожился… невольно оттолкнулся от стены и чуть-подался вперед. Его внимание теперь было полностью сосредоточено на глазах сидящего посреди камеры человека. Что он станет делать? Продолжит блефовать? Верить на слово я разучился слишком давно… к счастью. Или.. может быть… он… докажет свои слова действиями… - ни одна фраза, пронесшаяся за секунду в голове Малфоя не была сформулирована или закончена. Мысли вспыхивали нечеткими образами. Он не потерял самоконтроля, но как никогда хотел поверить.
Changer of Ways: - Как вы понимаете, освободить вас прямо сейчас я не могу, равно как и не могу сделать ничего в подтверждение моих слов прямо сейчас, не раскрыв себя перед моим официальным начальством, тем самым лишив себя полномочий и возможности в дальнейшем оказать вам поддержку - вздохнул агент. - Видите ли, моего времени здесь осталось не так много, минут 10. Потому, если у вас есть пожелания, которые я, обладая неограниченной свободой перемещения, могу для вас выполнить до вашего, более чем скорого освобождения, я буду счастлив помочь.
Lucius Malfoy: Малфой прищурился и некоторое время смотрел на гостя молча. Потом принял прежнюю позу и, слегка усмехнулся. Во взгляде вспыхнула ярость… и тут же сменилась льдом. Он не любил вынужденно ждать. И не любил вынужденно верить. И еще больше не любил собственных иллюзий. - Министерство не меняется… - Проговорил он задумчиво продолжая какую-то внутреннюю мысль, адресуя свои слова скорее стенам, давним свидетелями его будней, нежели посетителю... - Не Вам говорить МНЕ о Времени. – Добавил он, смерив гостя взглядом, в котором, как и в словах, на этот раз сквозила горечь. - Не смею Вас задерживать... сэр. Надеюсь, вы понимаете, что продемонстрировать мне Ваши возможности – в наших общих интересах. Что до милостивого предложения быть моим Гермесом.… Не совсем представляю, каким заданием Вас осчастливить. – Люциус задумчиво взглянул на зарешеченное окно - Дайте знать моей семье, что я жив. Если это вам по силам. – Чуть-кивнул, обозначая поклон. Вымотанные последними месяцами нервы давали о себе знать. Короткий разговор с нежданным гостем, утомил его сильнее, чем можно было ожидать. В другое время он бы развлекался подобной беседой, но теперь был так измучен ежесекундным давлением проклятых стен Азкабана, что даже весть о скором даже весть о скором (но не немедленном) освобождении скорее навлекала тоску, чем радость, а сам разговор не подстегнул работы мысли и воображения, лишь утомив разум… и тело.
Changer of Ways: - Гермесом? Боюсь, на роль его я не подхожу. Я всего лишь скромный почтальон - усмехнулся агент. Он резко поднялся и протянул Малфою визитную карточку. Там сообщался минимум информации: "Альден Т. Сэйер. М. М." далее следовала странная для мага вещь - номер телефона в Лондоне, а так же адрес квартиры в каком-то, суд по неизвестности места районе многоэтажных домов на окраине Лондона. - Как только вы отсюда выберетесь, а, я повторю, я убежден, это будет не позднее чем через недлю, не сочтите за труд связаться со мной. Обещаю помочь всем, что будет в моих силах. Если желаете, могу принести любую, подчеркиваю, любую клятву в том, что в той мере, в которой смогу помочь вам, не поставив себя под удар со стороны министерства, я буду вам помогать. С этими словами Сэйер спиной вперед сделал шаг обратно к двери.
Lucius Malfoy: - Благодарю... сэр... Непременно. Думаю, для клятв у нас времени не осталось - сдержанно проговорил Малфой и в знак прощания медленно кивнул, обозначая поклон. Взяв карточку двумя пальцми и приблизил к себе и нахмурился... потом прищурился и чуть-отдалил её от глаз. Скользнул взглядом по строчкам... - Надеюсь, её у меня оставят, - улыбнулся углом губ Малфой. - Хотя... у меня времени будет достаточно даже чтобы выучить эти несколько строк... ...Удачи Вам, мистер... Сейер... если вам действительно можно доверять.... - пробормотал он через некоторое время, слушая удаляющиеся от камеры шаги.
Changer of Ways: - Удачи и вам, мистер Малфой - последняя фраза агента была была произнесена практически шепотом. Дверь в камеру приоткрылась, снаружи донесся богатырский храп. Агент выскользнул из камеры, затворив за собой дверь. До слуха Люциуса донесся звук пдающего тела ойканье охранника. После чего последовал идиотский вопрос последнего. - Кажется, я задремал около вашей камеры. Надеюсь, вы не делали попыток сбежать и ни с кем не общались?
Lucius Malfoy: Губы Люциуса изогнулись брезгливо... - Общался? Вы же изволили почивать на посту, монсеньер... с кем же мне еще общаться? - Протянул он, и усмехнулся устало. Шум снаружи стих. Люциус тоскливо взглянул на синеватый клочок неба за окном. Неделя... он сказал "неделя"... Какого дьявола я вообще должен верить этому проходимцу?! В тот момент, когда я готов был поверить, ЧТО он сделал?! Он ретировался! Верить… верить подчеркнутой вежливости… верить вкрадчивому участию?… Если он всё лжет, если меня не вытащат до конца этой проклятой недели... Видит Мерлин! Я найду его!!! И одним Круциатусом он не отделается! - Люциус скрипнул зубами, тяжело дыша... кулаки конвульсивно сжались. И еще Мэнор!.. Да как они смеют, выродки?! Половина из вас - грязнокровки, вторая же половина выехала на фамилиях разорившихся родственников, у которых если и осталось что, так это фамилия и титул! А всё из-за вас! Никакого понятия о чести... Отнять Малфой Мэнор... у его единственного законного владельца?! И это притом, что КАЖДЫЙ из вас... обязан мне своим местом или местом вашего сына! Решенным делом или деньгами... Боггарт Вас побери... Малфой глухо зарычал и обхватил руками голову… Незваный гость отнял тот единственный час покоя… покоя без давящих стен… и теперь… Теперь они снова сжимали сознание в тиски… Единственное, что оставалось - это выкинуть мысли из головы… Не думать о свободе он мог… как ни старался, а верить новому знакомому не получалось. Или не получалось верить в скорое освобождение… Но НЕ думать о Малфой Мэнор он не мог… Было еще нечто, о чем спрашивать он не посмел. Не из страха перед кем-бы-то-ни-было, но... Страшнее знать или изнывать от незнания? Ему, который не боится уже ничего? Было еще что-то, что мучило изо дня в день. Он не знал, выберется отсюда или нет. Живым или мертвым. Но… Он не знал, остаётся ли еще для этого смысл. Потому что если… Глухой стон сквозь сжатые зубы… стон отчаяния и бессилия… медленно… и тягуче наполнил каменное пространство.
Antonin Dolohov: Сидя в камере, меланхолично напевает: "Очи черные... очи... блин, скучно-то как... страстные" так только, обозначить свое появление
Antonin Dolohov: Антонину показалось, что он заслышал какое-то шуршание в темноте. Или это за дверью? Он с неохотой открыл глаза, помотал головой, привыкая. Что за чертовщина? На всякий случай позвал: "Эй, кто здесь?" Черт его знает... глюки. Нормальные азкабанские глюки. Дементоров нет, а глюки вот они. Удивительно, в сущности, как мало изменилось здесь без дементоров. Тот же мрак, та же тоска и тюрьма так же высасывает краски жизни, как раньше. Долохов потянулся и подошел к двери. Если смотреть отсюда, в окне под потолком видна полоска неба. Смотреть туда надо обязательно. В темноте слабнет зрение, а бойцу без острого глаза никак. Поморщился - ярко. Запустил руку в волосы. К боггартам все это. Вернулся на койку, чертыхнулся, укладываясь. И все-таки продолжал прислушиваться. Вдруг не показалось?
Fenrir Greyback: Фенрир, давно уж особо не уделявший времени поискам истины и копаниях в самом себе, в основном просто жил: грабил, убивал, устраивал кровавые трапезы, выполнял приказания и порой мечтал. Словом, постоянно действовал. Ну а что ж. Волка ноги кормят. Прописная истина.. И разумеется для Сивого стало не самым приятным удивлением заново открытая протяженность дня. Минуты ползли непривычно медленно, разве что не норовили повернуть вспять. Раны ныли, холодом дышали стены, которые жутко давили. От них хотелось бежать. Темень, тусклый свет и эти чертовы стены, мешающие думать и вспоминать. Малейший шум за дверью, который Сивый улавливал тонким волчьим слухом мгновенно причинял новый приступ головной боли. Все эти шорохи, стук сапог о сырой пол, мерные удары капель воды где-то недалеко, просто сводящие с ума своей монотонностью и безразличной четкостью, шелест волн где-то далеко внизу. Да.. единственный "живой" шум... Сивый прикрыл глаза, облокотившись о холодную стену восседая на нарах. Яркий запах крови и пряной травы ударил в нос. Пьянящий аромат. Теплом еще не ушедшим с жизнью пышит рыжее тело. Медная шерсть слиплась от крови, уже почерневшей кляксами на груди. Белесая шерсть вокруг пасти вся тоже в крови. Крепкие как сталь зубы впиваются в шею, силясь вырвать кусок побольше. Темные, потухшие мертвенной синевой глаза годовалой кобылки устремили взор куда-то к звездам. Вся волчья морда уже измазана кровью. Фенрир наяву легонько щелкнул зубами и от этого непроизвольного движения пробудился от дремы, сморгнув огляделся по сторонам, сглотнув набежавшую слюну. Янтарные глаза тускло блеснули в слабеньком вечернем свете. Оборотень был голоден. Чертовски голоден. Сивый замер, прислушиваясь к ощущениям. Боль от ран стала много менее ощутима, соленый запах моря навязчивее обычного бил в нос, да и другие менее приятные запахи тюремного букета были слышны четче. А в сознании подымалась злобная эйфория. Сивый оскалился в ухмылке, глянув на мизерное оконце под потолком. Скоро... Сивый довольно лихо соскочил с нар, практически не ощущая гнета стен. Пройдя кружок по камере оборотень с ярой лихой и злобной веселостью запел громко и резко, продолжая нарезать круги. Мой сосед кинул кони и сыну оставил он Ферму, коня, трех свиней и овцу. Сын его вышел тотчас из запоя И справить поминки решил по отцу. Он созвал всю родню и позвал всех соседей, Но это - не редкость у нас на селе. Были Долланы, Нолланы, Рози О'Грэйди, Был приглашенным и я в том числе. В словечках проскальзовал бархатистый рык. Во дворрре стол накрыли и стулья рррасставили, Дедушка Шон зажарррил быка, Молли Маллоун привезла бочкуууу пива, А миссис О'Брайн спекла пирога. В три часа по полудни мы сели за трапезуауууу, Лично хозяин нам всем наливал. Выпили сто, и тогда про покойного Каждый хорошего что-то сказал. Дядя Патрик сказал, что ходил на рыбалку с ним, Что "вот такого" поймали сома, Миссис О'Брайн ходила с ним в школу, Вот только когда, не помнит сама. А под вечер, когда все напились-наелись, Дедушка Шон отошел поблевать, Старики о политике начали спорить, А молодежь начала танцевать. Были девушки милыми, парни веселыми, В парах плясали, а так же в кругу. Было все хорошо, пока Теренс МакКарти Не наступил мисс О'Тул на ногу. Завизжала она, как свинья в скотобойне, И братьев своих она всех позвала. Братья ее уже крепко припили, и Тут началась просто куча-мала... Промеж каждого куплета неприменно вставлялся милейший припев " Шесть недель потратил я в Дублине, Шесть недель просто так, твою мать! Шесть недель потратил я в Дублине, Джиги и рилы учился плясать... " , который пелся с особой душевностью, видать с целью довести охранников до ручки, ведь у Сивого был дивный хрипловатый, но громкий аки Иерихонская труба, голос. Фенрир нарезая круги( а вот теперь душа жаждала свободы и пространства), стянул примерзкую робу, которую все-таки стоило оставить в целости. Хотя зная второго себя, Фенрир предполагал,ь что все равно найдет одежку лишь в форме никчемной изодранной драпировки. Сивого начало "лихорадить", а по телу пошло такое ощущение, будто кости кто-то ломал и вытягивал изнутри. Оборотень взвыл, повалившись на колени. Его колотило, а внутри все скрутило. Но вскори все прекратилось, а по камере разнеслось тихое, низкое, вкрадчивое, утробное рычание.
Antonin Dolohov: Антонин прислушался. А вот на этот раз, кажется, не показалось. Фернир? Вот ведь удача... Свой человек, ну, не человек, какая разница. Свой. Феня Грейбек. Антонин распрямился - что с того, что кости скрипнули - прислушался и грянул - не в унисон, мимо всякой музыки, но так, чтобы друг услышал. - Так громче музыка Играй победу Мы победили, и враг бежит-бежит-бежит, Так за царя, за Родину, за Веру Мы грянем громкое ура-ура-ура. Подумал. Сменил тему. Вдруг Фене будет проще распознать. Жил-был Анри Четвертый, Он славный был король, Любил вино до черта, Hо трезв бывал порой. Войну любил он страшно И дрался, как петух. И в схватке рукопашной Один он стоил двух. Еще любил он женщин И знал у них успех, Победами увенчан, Он жил счастливей всех. Когда же смерть-старуха Пришла за ним с клюкой, Ее ударил в ухо Он рыцарской рукой. Hо смерть полна коварства, Его подстерегла И нанесла удар свой Hожом из-за угла. От страшного удара Кровь брызнула из жил, И нечестивец старый Скончался, как и жил.
Lucius Malfoy: Тяжелые мысли... духовные и телесные страдания сменились полуобморочным сном. Нервное напряжение чувствительного и изрядно измученного организма... беспрестанное давление стен... всё это рождало кошмары. В плечо яростно впился острый край жесткой лежанки, а пред мысленным взором предстали омерзительные пасторальные сценки "из жизни пейзанок и пейзанцев". К горлу Лорда Малфоя подкатила тошнота... Со стоном он открыл глаза и схватился дрогнувшими пальцами за виски... Снова серость. Стены. Сырость, от которой трясло всё тело... и... О ужас... Отвратительные видения не то чтобы исчезли... они материализовались в звуки... Кто-то рычал, выплевывая слова пошлой песенки... Голос казался знакомым, но значения это не имело. Лорд Малфой презрительно выругался. Ему вдруг стало до боли обидно за столько времени мучавшую слух звенящую тишину... Её отчаянно не хватало именно теперь... больше того, он готов был слушать жуткие оперные арии... присутствовать при исполнении которых на всевозможных премьерах требовал "долг крови" - как говорили ему в детстве... А оперу он ненавидел. Лорд Малфой скривился от очередного перелива обертонов где-то за стеной... бьющего по пульсирующим болью вискам. - Какого Боггарта?!!! - Взревел он, задыхаясь от гнева... Но тут из-за противоположной стены раздались хоть и менее ужасающие, но всё столь же раздражающие слух звуки... потом мотив сбился и перелился во что-то знакомое... Брови Лорда Малфоя дрогнули... Он сел... продолжая нервно тереть разрывающиеся изнутри виски... Теперь по барабанным перепонкам постукивали слова любимой песни отца... Лорд мотнул головой и зашипел… - Твари… - процедил он сквозь зубы… Он знал, что стены могут читать мыли. Поэтому не думал. Всё это время старался не думать. Ни один образ не появился сильнее мутного отражения на дне глаз. Ни один. А теперь… если стенами могли читаться такие глубокие… скрытые от сознания воспоминания… Малфоя затошнило с новой силой. Перед глазами плыл серый туман, а захлестнувшая с новой силой ярость, смешанная с ужасом только добавляла «остроты» ощущениям. Узник дрожал с головы до ног. - А ну, молчать!!!! – гаркнул он, и метнулся к двери камеры. - Эй, вы!!! Бездельники! – Разносилось эхом по коридору Азкабана… – Вопль адресовался охранникам, обычно прохаживающихся по коридорам (без ясных целей)… но именно ТЕПЕРЬ ни одного из них видно не было, и эхо от каждого слова самозабвенно укатывалось вглубь коридора… - Какого черта я должен это терпеть?!!! Прекратите вой! Я требую покоя!!!!! – Прорычал Малфой, весьма властно… И это были первые слова за всё время обращенные вовне столь явно…
Antonin Dolohov: Долохов прислушался. Вроде бы отзывался кто-то еще, и голос... Неужели эти твари взяли и молодого Малфоя? С тех пор, как Антонин отрубился в министерстве, он ничего не знал о судьбе руководителя неудачного налета. - Люций, это вы? - рявкнул он во всю силу былого командного голоса, когда-то легко перекрывавшего маггловскую канонаду, - Хорош скандалить! Присоединяйтесь. Дадим сегодня жизни этой кутузке. И он снова запел о незадачливом французском короле. Отчаянно, забывая о тесноте камеры, о темноте, о сырости, о жесткой койке и пустом желудке. В узкое окошко под потолком светила луна, округлая, бессовестно яркая. И он мельком подумал о том, что Фернир ведь буянил не просто так. Остановился и прислушался снова. И верно. Уже не поет - рычит. Долохов запел громче, надеясь, что товарищ все же слышит его голос.
Fenrir Greyback: Сивый отряхнулся, ощерив морду в знатном оскале. Ноздри зверя трепетали, силясь уловить все запахи и понять, как же вырваться из этой жуткой коробки. Громкий голос, раздававшийся откуда-то сбоку по началу привлек все внимание голодного, озлобленного хищника, вызвав в нем настороженное любопытство. Волк шкрябанул лапами у основания стены, тряхнув головой и снова прислушавшись. Через пару мгновений потеряв интерес к голосу, раздававшемуся все с одной и той же точки , волк в один рывок подлетел к другой стене, взвившись у нее на задние лапы, втягивая жадно воздух из маленького, узкого окошка. До него было далеко. Тяжело опустившись на все четыре лапы и облизнувшись зверь замер на секунду, поведя ушами настороженно. В темп рыси волк оказался у нар, уткнув морду в плащ, разрывая носом темные складки. Оставив нары со скудным добром, там распологавшимся, волк, пригнув шею направился медленно к двери. Оттуда тянула запахами много более разнообразными. Шумно серый обнюхал каждый дюйм сырого пола около узкой щели под дверью. Так же нос обследовал и косяки. Прислушавшись сивый поднялся на дыбы и грузно опустил передние лапы на железную дверь. Глухой, неприятный стук раздался по коридору. Огромный волк вытянулся во весь рост, навострив уши и устремив взгляд в маленькое решетчатое окошко, после чего пройдясь когтями по двери снова опустился на все четыре. Фенрир глухо зарычал. В следующее мгновение волк развернулся, и приодалев в два скромных прыжка расстояние до противоположной стены, и развернувшись, прыгнул на дверь, так что она жалобно лязгнула. А волк тем временем счел это развлечение удачным. Методично раз за разом раздавался глухой стук когтейоб пол, а затем жуткий удар по двери. Порой Фенрир прерывал эти скачки по вертикали, но лишдля того, чтобы попытаться разодрать дверь когтями.
Lucius Malfoy: - Что?... - Лорд Малфой озадаченно прислушался - Долохов? Мда... не обошлись без призраков на этот раз... Глубокий вздох немного успокоил пульсацию в висках... Малфой закрыл глаза и прислонился лбом к холодной двери. - Мерлин и Салазар... а я действительно схожу с ума... - Он скрипнул зубами и тяжело оперся плечом о дверь. Глухие удары, методично разносившиеся по коридору откуда-то сбоку, и заставлявшие Люциуса машинально вздрагивать, наконец миновали слух достигли сознания. Ноздри Лорда Дрогнули... сжав губы, он медленно выдохнул и сполз на пол... Прижавшись спиной к двери, он сцепил пальцы в замок до боли... Нет, Малфой никогда и ничего не боялся. Но расшатанные нервы порождали приступы немотивированной паники. Это не было страхом. Это было сродни животному инстинкту самосохранения. И только Выдержка Малфоев не давала впасть в безумие или исступленный крик. Глава Рода не был сломлен, но проведенные в Азкабане месяцы… дни... часы… секунду… постоянное напряжение и самоконтроль иссушает психику, питая волю. Удары, гулко ухая совсем рядом отражались от стен, но совсем небыли ощутимы… Что-то было не так. Было ТИХО. Не было слышно ни стонов ни криков. Кого-то убили и глумятся над трупом? Казалось, кто-то бросал тяжелое тело об стены… или потерявшее рассудок существо пыталось вырваться… Ничего страшнее безумия Лорд Малфой представить себе не мог. Смежив веки, сцепив пальцы так, что они побелели, Люциус вжался затылком в дверь… собрав все силы… он перенесся мысленно в парк Малфой Мэнора. Мерлин… как редко он позволял себе эту роскошь, оставляя сей способ лишь как крайнюю меру… Немало сил требовалось для полного контроля над Мыслью. Не вспомнить того, что не дОлжно… не приближаться слишком близко… Сейчас он парил над густыми зарослями жасмина в глубине сада… Он даже чувствовал аромат, пропитанных зноем белоснежных цветов… Беседка прямо под ним… кончики ботинок касаются сплетенной сводом листвы… Журчание фонтана совсем рядом… Малфой почувствовал как ноги его коснулись мягкой травы… слегка пружинившей под ногами земли… Один шаг и над головой сомкнулся цветов и соцветий… Солнце едва пробивается сквозь зелень… Белые кресла… Тишина прервалась вдруг возникшими голосами… Малфой зажмурился от скользнувшего по глазам солнечного луча… Смех Драко… смех Циссы в ответ… еще голоса… Это уже было… майский жаркий день… Следующий образ затуманился… Малфой протянул руку к ветке жасмина… и его поглотила чернота… Задохнувшись, он распахнул глаза… и нашел себя всё в той же камере… дрожащим… но уже не у двери а под окном… одной рукой перевшимся о каменный пол… второй хватающим воздух… Малфой прикусил губы и зажмурившись, сел… - Инетерсно... сколько я еще протяну?.. Или меня пропишут в чертовом Мунго?.. Ненавижу... Вас. Никогда. Не дождетесь. Это вы. Все. Сдохните. И Малфой Мэнор ВАШИМ не будет. НЕ будет. Медленный выдох, больше похожий на рык... стиснутые кулаки... Теперь Люциус был похож на зверя перед прыжком. Ни один мускул на лице не шелохнется... Малфой перебрался на "постель"... Поставит ноги на край... снова сцепив пальцы рук... Стал медленно выстонавливать дыхание... и пытаться понять... не примерещился ли голос Долохова... Внезапная догадка озарила лицо. - И песня отца... значит... правда... - Антуан? - Пробормотал вполголоса... - Антуан?! - прикрикнул и шевельнулся в сторону двери... замер, соображая, стоит ли давать понять, что узнал... И кому от этого может быть хуже...
Antonin Dolohov: В состоянии Грейбека теперь не было никаких сомнений - столько шума человеческое тело производить не может. На дверь камеры явно бросался огромный волк. Нужно, чтобы Фернир продолжал его слышать. Антонин сам толком не понимал, зачем, но инстинкт бойца подсказывал - что-то здесь есть. Может быть. Какой-то эфемерный шанс, или, может, просто возможность побеспокоить охранников, разбить им рутину, заставить нервничать и совершать ошибки. Неважно. В безнадежном положении следует просто раскачивать лодку, учил когда-то Том. Тогда еще его можно было называть Томом. Наедине. Когда Статуты в одночасье перекрыли им кислород в легальном поле, превратив в преступников, загнав в подполье. Тогда и начался террор. Тогда вообще все началось по-настоящему. Антонин уже собирался вспомнить охотничий опыт и сымитировать вой волчицы в течке, чтобы еще сильнее раздразнить волка. Как вдруг на грани слышимости - не были бы нервы напряжены до предела, не услышал бы - донеслось его собственное имя. Нарочито спокойный голос, ничего похожего на прежний гневный рык. Такой голос бывает у перспективных новобранцев, впервые оказавшихся под ураганным огнем. У тех, кто в первый раз под канонадой проходит по грани между позорной истерикой и ледяным спокойствием берсерка. Тюрьма в определенном смысле чертовски похожа на войну. И первый подобный опыт в сорок лет... Антонину впервые пришло в голову, что мальчик Абракаса совсем уже не мальчик. Нет, не пойдет. Сначала Малфой, потом буза. - Люций, ого! - рявкнул он во весь голос и изо всех сил стукнул кулаком в стену; подумал, схватил жестяную кружку, расплескав остатки воды, добавил кружкой - Антонин здесь. А бузит Грейбек. Все свои! Нормально все! Шумни в ответ, если слышишь! Подумал еще. Когда ему нужно было привести в чувство Абракаса, или Абракасу - его, а такое бывало в их бурной жизни, почему-то всегда помогало - перейти на французский. Практически второй родной для обоих. Крикнул снова - на том языке, который для него так с Легиона и остался в первую очередь языком войны, а для Малфоев должен был, вероятно, ассоцироваться с домом, с историей рода. - Люций! Свои! Пошумим сегодня, дорогой, поможем Ферниру. Пусть понерррвничают, канальи аврорские!
Lucius Malfoy: Малфой ухмыльнулся... - Слышу...- Хрипло и довольно громко буркнул он в ответ. Долохов снова занят кипучей деятельностью по спасению "своих"... Что ж... весьма благородно... ровно на столько, на сколько и бесполезно. Сам Люциус уже наорался в первые месяцы своего заключения... сорвал голос и извел собственные нервы, а "канальи аврорские" только ухмылялись. Твари. Зато последние месяцы Люциус вёл себя на столько тихо, что боггартовы выродки САМИ бесконечно заглядывали справиться о том, жив ли достопочтенный узник. Ни что их не бесило так, как молчание и презрение в глазах... И их ярость ласкала рассудок. Многие из них, слишком многие были обязаны ему. И они это помнили. И только презрение напоминало им об их месте. Лишь взгляд, максимально подобный тому, на который натыкались они в Министерских коридорах, или в личном кабинете Лорда Малфоя... Только молчаливое презрение заставляло их чувствовать себя тем, чем они являлись - испуганными ничтожествами, не способными Вести и Управлять. Не способным внушить страх. Навеки застрявшими на ступени ИСПОЛНИТЕЛЕЙ. Им никогда не стать Творцами. Мастерами Пыток или Допросов. Великими Обвинителями или Адвокатами. Они ничтожества и знают это, старательно маскируя осознание собственной уродливости за отличительными символами Аврората. Ухмылка озарила лицо узника. Нет, кроме обвинения в недобросовестном исполнении собственных обязанностей они от него никакой реплики не получат... Малфой расправил плечи и взгляд заволокло льдом. Он медленно прошелся по каменному полу... взгляд остановился на плошке с Азкабанской похлебкой... Медленно наклонившись, он поднял кусок хлеба... и снова выпрямившись принялся отламывать по крошечному кусочку... медленно пережевывать и глотать... с такой степенью сосредоточенности, будто сие действо имело сакральное значение... Слова Долохова медленно достигали сознания... звуки знакомого голоса слегка упокоили нервы... забавное произношение знакомых букв, всегда воспеваемое отцом, заставило Малфоя улыбнуться... - Ферниру... помочь Ферниру... - Без зелья это невозможно... неужели Антонин не знает... Для того чтобы удивиться Люциус был слишком равнодушен ко всему… окружающему его сейчас… Эмоции не выходили за рамки сознания… жизнь с трудом пробивалась во вне. Мир постепенно сузился до каменного мешка, в пространстве которого существовал узник всё это время… были и другие люди кроме него… но они были отчаянно далеко и жили сейчас лишь в его воображении… когда Люциус их туда допускал… Остальные же… получали право существовать только в моменты взаимодействия с ним. Но звук голоса Долохова завис в воздухе… знакомым облаком, не давая полностью отречься от реальности… Малфой поморщился и снова подошел к двери…
Antonin Dolohov: Слышит. Хорошо. Это уже хорошо. Это значит, истерить не стал. Ну, теперь не пугайся, мальчик. - Люций! - рявкнул Антонин, что было силы, - Сейчас будет стремно, не дергайтесь. Это я тут развлекаюсь по мере сил. Он приложил ладони ко рту и издал звук, которым опытные охотники приманивают волков. Вой готовой к случке волчицы разнесся по Азкабану, гулко блуждая меж стен. Когда-то Антонин развлекал блэковских детишек, демонстрируя охотничьи приемы. Из девочек в восторг пришла только тринадцатилетняя Бэлла, а Нарси и, как же ее, Андромеда, что ли - дружно попрятались за парней. Зато ребята еще долго выскакивали из-за занавесок на эльфов то с волчьим, то с медвежьим воем, заставляя ушастые создания ронять подносы, а чопорную Вальбургу - беситься, видя, как срывается ровное течение ее ежегодного приема. Был ли там в тот раз белокурый малфоевский мальчишка? Поди теперь вспомни. Антонин закинул голову и повторил сигнал, стараясь направить звук в другую сторону. Не нравился ему чертовски тот факт, что до сих пор никто не прибежал его угомонить. Или все канальи сгруздились у камеры Сивого - но это уж очень разумным было бы решением для кучки привычных к покорным арестантам вертухаев. Или... А что, собственно, "или"? Или в тюрьме происходит что-то еще. Или просто нажрались, твари ленивые, и спят на постах, что вернее всего, и не надо напрасных надежд. Долохов продолжал прислушиваться к мерным ударам, которые стали, кажется, еще сильнее. Черт его знает, вполне возможно, что это все предрассудки - он знал за собой склонность к суевериям и вере в разнообразные псевдозакономерности - но... больно уж много врагов Фернира пострадали от его зубов в полнолуния. И где-то в глубине души, зная железную волю приятеля, Антонин подозревал, что оборотень-вожак вовсе не на сто процентов теряет разум, превращаясь. И еще он помнил, как хорошо управляет Сивый своим безумием в битве. Глаза на лбу, изо рта пена, прет, как берсерк, не чувствуя боли - ан из любой ловушки возьмет и уйдет, каким-то шестым чувством находя выход из самой безнадежной ситуации. Не из любой, впрочем, как видим. Ладно. Не важно. Просто раздразнить пока, а там увидим.
Fenrir Greyback: Голоса за стеной, размытые, неприятные, уродливые для волчьего слуха, шелестели словно опавшие листья по холодному камню. Море гудело, облизывая склизкие стены внизу, стены, шептавшие что-то на пару с водой, мерно ударяющейся об пол где-то недалеко. Весь этот морок звуков, нароставший с каждой минутой, мерно, как ледяная вода, заполнял камеру, эту убогую, ненавистную коробку, заливаясь прямиком в уши, шепча уже там. Единственный способ разогнать этот шорох крылся в резком шуме. Удар о дверь, когти тронули каменный пол, разворот и снова такой же выверенный, мощный прыжок. Стоило только на мгновение остановиться, как шум снова заполнял слух. Но вот вервольф остановился. Ноздри трепетали, судорожно хватая сырой, холодный воздух. Шорохи, шум, скрип и отдаленные шаги.. шаг, шаг... И этот невыносимый запах безумия, горькая вонь страха, царившего здесь, все это угнетало, все это злило. Яростью наливалась кровь, капля за каплей, спускаясь к лапам уже горячей, взрывной энергией. Злоба пробирала до нервной дрожи, челюсти стиснулись еще крепче, обнажая клыки в голодном оскале. Сердце перемежало ритм с капелью за стеной, бойкой и неумолимой, бьющей камень, бьющей, бьющей... Кругом болезнь. Все здесь больны, слабы и не живы. Бока зверя вздымались, заставляя плясать свет ползущей за оконцем луны на песочной, мохнатой шкуре. Скрип ступеней, открытая настежь дверь, золотистый огонек слабенькой свечки, холодный запах росы... и смородиновых кустов... Шаг, другой, лапы пружинят... Знакомый аромат.. затуманеный взгляд.. шаг, еще один... Ее рука дрогнула, свеча схоронила огонек в густой росистой траве Бьет, бьет вода... Вдруг все шорохи и вопли перекрыл один громкий, пронзительный, долгий вой.. не вой.. неет.. кокетливая, сладкая и томная песня. Волчья песня. С Сивого все мороки как рукой сняло, осталась только ярость, ярость зверинная и неуемная, злобная с примесью уязвленного самолюбия. Волк грозно, гулко взвыв, ринулся на дверь, твердо намереваясь вынести ее к дементоровой бабушке. Атаки на дверь участились. И размеренный ритм канул в лету, звуки ударов не менее мощных звучали чаще и беспорядочнее.
Antonin Dolohov: - Молодец, Фернир! - рявкнул Долохов, уже совсем не скрываясь. Куда бы ни подевались канальи, не было их, растворились и сгинули к такой-то матушке, - Давай, мой хороший, давай, родной, задай им, тварям! В железную дверь где-то за несколькими стенами колотили уже как молотом Вотана по наковальне небес. Еще одного друга вспомнил, хорошего, Севви Принса, с жутким его ирландским акцентом, там, в Легионе, укрывшегося пятьдесят, не меньше, лет назад от оранжевой протестантской сволочи. У них в семье испокон веков, как говорил этот недоделанный принц, принц-вояка, верили не в католическую розовую чушь, а в героев и валькирий. В Вотана-кузнеца и присных его. А что, Николе-спасителю вполне под масть ребята, да и Егорке-победоносцу компанию составят. Тут надо меру знать, боевые мои товарищи дорогие. Чтобы, с одной стороны, волка раздразнить до предела. А с другой - чтобы потом, если что, достучаться до... ладно, не человека. До какого ни на есть разума в нем. А с третьей - чтобы Люц Малфой, вот ведь до чего дошло, парнишку, сына приятеля, впервые в жизни как боевого товарища поименовал и в расчет взял - чтобы проскользил по своей грани, не повелся на волчью их перекличку, чтобы в полном был уме, когда и если придется встречать каналий лицом к лицу. - Давай, Фернир, отморозок хренов. Круши, не стесняйся, - гаркнул, - и тут же по-французски совсем другое: совсем странное запел. Один из многочисленных маршей легионеров. Не рожден храбрецом, так и что с того? Знать, такая твоя судьба. А мой друг был бойцом, и в душе его Боевая звенела труба. И горел закат, и в литавры бил Иностранный легион... "Ты мечтаешь о славе?" - сержант спросил, И с улыбкой "Да!" сержанту ответил он. Кто создан для боя и славы, Не склоняется пред судьбой. И шаг Легиона кровавый - Сквозь столетья, из боя в бой. И не раз, и не два небосвод пылал, И за морем была страна. И в чужих песках наконец познал Мой друг, что значит война. И играло в клинке и в очах торжество, Пела слава в пыли знамен... И дрогнула смерть, повстречав его, И безносой в лицо бесстрашно смеялся он. Он варил себе пищу на тех кострах, В которых горят города. Он не знал слова "жалость" и слова "страх", И думал, так будет всегда. Но как-то в засаду в горах попал Иностранный легион... И вновь мой друг свою смерть повстречал, И впервые при встрече не улыбнулся он.
Lucius Malfoy: Люциус невольно усмехнулся... - Наверное Долохов из тех, кто никогда не меняется... Всё точь-в-тьчь по рассказам отца... Слышно только Долохова... ощущение, что он руководит целой армией и раздаёт шифровки... одновременно тысячи курьеров... -Я слышу... слышу... - пробормотал Малфой, привалившись плечом к двери. С другой стороны до Малфоя доносились безумные удары… точнее обрушения мощного тела оборотня на несчастную дверь. - Вот неймется Антуану… скучно ему… или сие есть хитроумный план? А ради чего? Ну раскурочит узилище воспылавший страстью волк… вырвется… в таком случае не дай ему бог дорваться до Долохова. А что страшнее? Осознание оборотнем, стоящим перед тобой, что ты – не призывавшая его минуту назад самка, или не -осознание такого досадного обстоятельства… Лорд Малфой помрачнел. - …И даже если удастся без потерь снести двери… без поддержки снаружи нам не выбраться. Логические цепочки рвались и отказывались складываться во внятные картины. Сам не заметив, начал подпевать Долохову, бурча слова себе под нос… - Мой друг, что значит война. И играло в клинке и в очах торжество, Пела слава в пыли знамен... И дрогнула смерть, повстречав его, И безносой в лицо бесстрашно смеялся он. - И какой идиот отдал приказ помещать нас в соседние камеры?!! Нет… эти маглокровки точно лишены разума. Начисто.
Hand of destiny: Недавно истекшие 29 часов жизни Джеферсона Лауна за ним по пятам рысила госпожа неудача, осыпая несчастного множеством мелких досад и неувязок. И сегодняшняя ночь не стала исключением. Именно его послали узнать, что твориться на четвертом этаже. Лауна буквально выпинали из сторожевой башни старшие товарищи, оставшиеся мирно играть в карты. Спускаясь по отполированным и стершимся за несколько веков ступенькам Джеф чуть не упал, оскользнувшись, но все-таки, бубня всякую брань себе под нос и ежась от холода, царившего в коридорах, добрался до коридора. А тут, под самым небом, самоорганизовался целый концерт. Джеф тихо застонал. Тоже мне, кружок самодеятельности.... дурдом на выезде.. Он хмуро направился к камерам, от которых шел весь этот шум. Радовало, что другие не решились поддержать своих беспокойных соседий. Из-за первой двери раздовались французские песнопения главного солиста. Сторож глянул в окошко, после чего простучал дважды по двери. -Долохов, сворачивайте эту безобразную самодеятельность! Отпели вы свое уже давным давно. Меланхолично и с некоторой досадой гаркнул Джеф, уже направляясь к следующей камере. Мерлин, какого дементора я вообще здесь оказался. Будь трижды проклята эта тюряга, все эти мрази и доблестное начальство... Бубнил про себя Лаун. Один удар по двери -Не сипите, мистер Малфой, за ором вашего буйного престарелого соседа Вас все равно не слышно. Повысил голос Джеф опять же для галочки. Следующее же звуковое сопровождение было особенно оригинально. В третьей камере узник буквально бился о дверь да еще как. Дверь аж вздрагивала под этими жуткими ударами. Охх.. у кого-то буйное помешательство? Сторож взялся за ручку двери, и громко обратился к заключенному, на такой же манер как и к остальным. -Сэр, прекратите немедленно! Перестантье шуметь! Сэр, Вы меня слышите? Страж заглянул в окошко, желая все-таки узнать, кто же это такой буйный. Ведь даже новички иобычно обходятся воплями, угрозами и банальной руганью.
Fenrir Greyback: Волк, чья ярость уже поднялась до опасной планки, бесновался, готовый разорвать каждого, кто сунится к нему. И тут послышались гадкие, паршивые звуки, резавшие слух будто финским ножом.. голос человека. Наглый, самонадеянный голос тупой скотины... голос мяса... Зверь совершив чудовищный рывок снова жахнул дверь лапами, на сей раз не отпрыгнув, а тот час же встав на задние лапы, опустив передние на дверь, грозно зарычав и щелкнув зубастыми челюстями аккурат около прутьев маленького смотрового окошка, уперев немигающий, полный ярости взгляд на мерзкого, постылого, вонючего, трусливого человека, который безусловно поплатится за то, что попался ему на глаза. Волк скалился, облизывая зубы, все так же пристально глядя в глаза человеку, будто это он его загнал в угол и будет вершить свой немилостивый суд.
Antonin Dolohov: Прроснулись, канальи? - рявкнул Долохов, кривя пересохшие губы. Начал вырисовываться план. Значит, дразним волка, пока охранник не сочтет нужным открыть дверь. Это безопасно - уже понятно, что собственной тушей старый приятель вторую дверь не вынесет, ему и первая-то не по силе. Но канальи никуда не денутся, бросятся успокаивать, иначе через пару часов у них вся тюрьма запоет. И продолжаем дразнить, направляя вой в разные стороны, заставляя рикошетить от стен - этим искусством старый охотник владеет в совершенстве. И когда поймут канальи, из-за чего мечется по коридорам неуправляемая волчья туша, и попробуют вломиться к нему в камеру, уже растерянные, уже в запарке, с палочками наголо... В плохом случае можно схлопотать лишний раз по ребрам. Не привыкать. А в хорошем... Боевой маг с палочкой, плюс разъяренный вервольф - страшная сила. И один останется вопрос: как бы забрать с собой и молодого Малфоя тоже. Негоже мальчика оставлять, да и знаем уж, где он. Одного охранника под империо вполне хватило бы. А империо у Антонина что надо. На аваду тоже не жалуемся, в круциатусе уступаем разве что Белле, но империо у нас фирменное. Семейное. Дедовское. Все вокруг холопы, один ты - человек. Больше того - потомственный маг. Ругнулся каналья и на Малфоя, прошел мимо. А вот перед клеткой Фернира обуял каналью, как и следовало ожидать, настоящий страх. Давай, каналья, не тушуйся, Антонин даже петь перестал, затаил дыхание.
Hand of destiny: Раздался короткий, звонкий взвизг металла, эхо от которого разнеслось по всему коридору. Встретившись взглядом с "узником" сторож даже не отпрянул, а только подавился воздухом, еще сильнее впившись пальцами в ручку двери. Мурашки, табуном носившиеся по спине, быстро стихли, а на их место явились капельки холодного пота. Человек насмерть перепугался и не отрывал руку от двери, потому что ему показалось, что сама она держаться не будет. И вот, спустя несколько долгих и тихих (не считая неприрывного, басовитого рычания) секунд, Джеф потихонечку разжал руку, ослабляя упор в дверь. Миллиметры, считанные милиметры показались чудовищно огромным расстоянием. А именно настолько дверь чуть вышла на стражника. Ни щели, ни чего не образовалось, но это было страшно... Ведь дверь прилегала до этого плотно, а сейчас она даже покосилась. Но это Джеф заметил уже позже, когда запоздало отлип от двери. После этой вовсе не хитрой манипуляцией с собственным телом сторож буквально рванул назад в башню.
Antonin Dolohov: Топот ног гулко разнесся по коридору. Забегали, сволочи, - ухмыльнулся про себя Долохов. И еще поддразнил волка. Пускай себе побесится.
Lucius Malfoy: - Тварь – процедил сквозь зубы Люциус. Зло усмехнулся, сжав кулаки... Без висящей дамокловым мечем над их жалкими тушками… гнетущей необходимости, эти крысы никогда не заглядывали к нему. Всегда старались протараторить нужное у двери и промчаться дальше. Не одна скотина не выносила его взгляда. Даже сейчас… Малфой выпрямился, оттолкнувшись от стены, и прошелся до противоположной стены… Запрокинув голову, пару секунд он смотрел на слегка подсвеченный прямоугольник окна… и медленно прикрыл глаза… За дверью продолжалась та же какофония звуков, не дававшая даже представить шум волн снаружи… Еще секунда… Из памяти вырвался лёгкий ветерок… тёплый… снова влекущий с собой аромат жасмина… Шум листьев, пение какой-то птицы… смех вдалеке… Тонкий звон серебряного колокольчика, которым он призывал эльфов… Прохлада серебра в пальцах… Звяканье фарфорового сервиза… вкус чая… вяжущего… от которого еще и еще хочется сделать глоток… звук шелка, скользнувшего по шелку… шелест страниц выпавшей из руки книги… влажное дуновение от земли, касающееся пальцев, поднимающих книгу… Пошатнулся и оперся ладонями о стену. Тряхнул головой и зажмурился. Сырость… только не свежая, а затхлая снова сомкнулась над головой, ознобом пробирая всё тело. Люциус медленно отошел ближе к внезапно обретенному обществу… Звуки ударов и песни… воя и скрежета когтей по двери, всё же, отчасти олицетворяли жизнь… Сползши по стене, он сел на пол и обнял колени… запел вполголоса: - Обвили чугун решетки… Плети бууйного вьюнкаа... Лорд МалфОй терзает четки, У него с утра тоска… Раздирает рот зевота... Что же сделать, наконец? То ль собраться на охоту, То ли ехать во дворец? Во дворце, наверно, скука, Волокита, пакость, лень. В будуаре ждет супруга, У нее с утра мигрень… Хоть бы сплетен, хоть бы ссоры, Хоть бы… *осекся… слова застряли в горле вместе с болезненным комком… судорожно сглотнув, продолжил* - Хоть бы… рейнского… вина, Хоть бы влезли, что ли, воры, Хоть бы рухнула стена. *кривая усмешка свела губы* - Хоть бы рухнула - не жалко. Столько лет уже стоит! Соблазнить бы, что ль, служанку, Да супруга сторожит… Хоть бы с верхнего карниза От безделья, не со зла Запустить во двор сервизом Из богемского стекла? Хоть бы впутаться в интригу, *чуть громче* - Или может, на войну? Или ядом смазать книгу, Отравить к чертям жену? А с портрета смотрит профиль, То ли пра- , то ли пра-пра-... *прищурился, глядя в одну точку, снова сжимая кулаки* Хоть бы, что ли, Мефистофель, Да какой-нибудь контракт... Хоть бы в гости хоть кого-то Ненароком занесло. И бормочет граф по счету Девятнадцатый псалом. Так проходит год за годом, Так проносятся века. Лишь густеют на воротах Плети бууууйного вьюнкааа.
Antonin Dolohov: Долохов прислонился к стене и перевел дыхание. Прыжки волка заставляли грохотать железную дверь. К грохоту добавился скрежет. Неужели поддается? А молодой Малфой окончательно взял себя в руки, кажется. Ишь, поет. Ихнюю, домашнюю. Антонин бессознательно подпел нескольким куплетам, продолжая прислушиваться. Рык и удары волчьего тела о железо, дребезжание и скрежет, крепчающий голос Малфоя - в точности, как у отца, не отличишь. Но шаги, шаги-то где? Когда же вы примчитесь, канальи, и запаникуете по настоящему?
Hand of destiny: Шаги торопливые и шумные раздались, но не сразу. Это был все тот же товарищ, что минут 7 назад призывал заключенных к тишине и порядку. Только пронесся он куда-то мимо. На лице его была запечатлена некая сложная гримасса не то досады, не то злобы, смешанной с нервным испугом. Он лишь пару раз кинул взгляд на три чертовы камеры и заспешил дальше. Но за этим раздались звуки других шагов, четких, размеренных и нагло спокойных. Из башенной двери появились трое надсмотрщиков. Один из них шел впереди. Копна непослушных волос его уже была изрядно побита сединой, да и в усы она тоже предательски закралась. Этот "старшина" давно трудился в стенах Азкабана, и, кажется, его уж ничего не могло удивить. Взгляд его серых, пустынных глаз был спокоен, но внимателен и противно жив. В зубах, среди которых один был золотой, была зажата дорогущая сигара, скорее всего, "перехваченная" из посылки, али еще каким не самым законным образом попавшая к этому владельцу. Форменная мантия его была стара, но аккуратна и идиально вычищена. Его два спутника же, наоборот, были под впечатлением такого кутежа. -Господа, что же Вы стоите? Чуть ли не улыбаясь, обратился к своим соратникам старшина, выпустив из острых ноздрей, дрогнувших гневливо, сизый дым. -Проверьте 235 и 350 камеры... Процедил он. -Руперт, загляни еще в кладовку. Сменщики просили табак. Вслед поспешившим проговорил старшина, коего величали Михаэль Борман. Статный дядя прошел до камеры Малфоя, ухмыльнувшись. -Знаете, все со вчерашнего дня хотел Вам сказать, у Вас забавный вкус на сладости. Те конфеты, что Вам пересылали были весьма не дурны. Уж даже не знаю, что первым делать, то ли Ваших.. сторонников.. мм лучше сказать, поклонников благодарить, или же министерство за новый указ бранить? А то, Ваши гостинцы, пожалуй, единственное достойное утешение в этих стенах. А так... подумать только, через две недели я их больше никогда не увижу Картинно опечалено вздохнул Борман, тихо и гулко посмеиваясь, выпустив очередное облако дыма. -Мне правда, будет Вас не хватать сэээр. И Ваших песен, как оказалось тоже. Вы очень хорошо поете, заключенный № 7-149. Только я сейчас пойду успокою Вашего соседа, а то Вас из-за него плохо слышно. А потом пойте сколько угодно, пойте. Подобострастно тараторил старшина, мешая наигранные интонации страстного почитателя, нотки лечущего врача-психиатора и злорадные, глумливые, истинные тона радости палача. Борман усмехнулся, пройдя к Фенрировой клети и постучал костяшкой пальца по двери, совершенно спокойно и молча встав у двери, равнодушно смотря в оконце, будто решил полюбоваться светом луны. Но взгляд Бормана был направлен не к светилу, а к янтарным глазам свирепого заключеного.
Fenrir Greyback: Волк еще раз кинулся на дверь, клацая зубами и утробно рыча, ответив ненавистным взглядом на безразличный взгляд надсмотрщика. От него воняло табаком, этот смрад ударил в нос так, что волк даже было решил отстать от двери, лишь бы не нюхать это. Но человек даже не моргнул. Сивый гулко зарычал. но смолк, опустившись на все четыре лапы и улегся под дверью, изподлобья взирая на эту мразь. Его хотелось растерзать на месте. Было в этом Бормане нечто отвратительное, невыносимо гадкое и крепкое. Он был как кусок отравленного мяса. Им побрезгует любой, но глаз эта тварь мозолит еще как. Близилось утро, хотелось спать. Точнее хотелось забиться хоть бы под нары и свернувшись калачом, спрятать нос в лапах и пушистом хвосте, закрыть глаза.. и проснуться далеко-далеко отсюда, под разбитым молнией дубом... Но нет. Здесь не было дуба, даже молния воротила нос от этого места, не разу не лизнув своим огненным языком эти треклятые стены, не было ничего, кроме стен и этой паскудной рожи, рожи, хуже всех прочих. Мерзкой, отвратной и вонючей... Мы к Вам заехали на час... на 15 минут вообще то, но не суть дела. ПС. Ваше Лордство, почту проверьте НЕМЕДЛЕННО! ПС два - диз - нечто - сдираю с Поттера шкуру по такому случаю
Lucius Malfoy: *Малфой давно уже не реагировал на шаги, приближающиеся к камерам… и все же, каждый раз сердце ёкало, то ли надеясь на что-то, то ли пытаясь узнать среди шагов знакомые… Единственное, что он делал исправно, это не пытался идентифицировать мерзкую, ленивую, шаркающую, хромающую или приволакивающую поступь всех этих Азкабанских крыс… Вот и теперь.. он не услышал шагов, но учуял запах знакомого табака… нет, не своего… но вызывающего воспоминания… Как бы там не было, он не любил вторжений в свой замкнутый мир и отодвинулся подальше от двери, чтобы его нельзя было увидеть… Не успев погрузиться в первое Видение Прошлого… он услышал обращенные к нему речи… Сам не успел еще понять, о чем ему говорят, но уже вскочил на ноги, дрожа от гнева… - Конфеты?!… твари! Сволочи!!! Чтоб вы сгнили в этих стенах, Дементор вас раздери!!!!! - прохрипел Малфой, но еле слышно, потому что горло стиснула судорога… Сорвавшись с места, Люциус рванул к двери, со всей силы саданул по ней кулаком… - ПОДАВИСЬ, скотина!!! – гаркнул он в зарешеченную дырку с неожиданной силой, так что эхо в панике бросилось по коридорам… Несколько секунд Лорд Малфой, щурясь, уничтожал взглядом ненавистную тварь… - Выродки! – прошипел он сквозь зубы, и, оттолкнувшись от двери, отошел к «постели»… Медленно сжал кулак с разбитыми… если не сломанными костяшками пальцев… простонал глухо… Конфеты… он ТОЧНО знал, что это были за конфеты… Любимые с детства… огромная коробка элитного шоколада… маленькая конфета могла мгновенно поднять на ноги любого оборотня после обратной трансформации… Блэк, зараза, вечно воровал их… у Бэллы… отгадай, Люций, для чего… Но долго продолжать травить душу Малфою не удалось… Виски сжала резкая… пульсирующая боль… желудок свело, и подступившая муть, граничащая с тошнотой, заставила ноги подкоситься… Покрывшись холодным потом, Малфой сполз на постель… горечь заполнила рот… губы скривились и дрогнули… Задыхаясь, он сидел, согнувшись… вцепившись в тряпьё своего ложа… всеми силами стараясь мысленно уйти подальше отсюда… больше не слыша и не видя ничего, что его окружало…
Hand of destiny: Буйство реакции заключенного вызвало лишь мерзкую, спокойную "врачебную" улыбку, за которой крылся чуть ли не злорадный восторг. -Поберегите силы, мистер Малфой. Протянул старшина, не в силах убрать с лица улыбку. С другого конца коридора послышался скрип двери. Это Руперт вынырнул с лестничного прохода, не забыв вновь запечатать за собой дверь. Борман приложил палец к губам, требуя от здоровяка тишины. В следующий миг указал на камеру Фенрира, и беззвучно смеясь сложил руки под ухом, показывая, что оборотень якобы спит. Михаэль стряхнул пепел и дождавшись неуклюжего, медведеподобного надсмотрщика, обратился к нему, уходя в сторону башни. -За 15 минут до восхода солнца разбуди, пожалуйста. И не вздумай садиться с Эдиссоном за карты. Узнаю, пришибу. Доверительно сообщил Борман, закрывая за собой и напарником дверь. А через пару часов Михаэль вернулся к камерам давешних бунтарей. взял с бочки, притулившейся в углу, ковш из-под воды, и подойдя к камере вервольфа пару раз ударил черпаком по железной двери, да так, что переполошил весь коридор. Эхо от этих неродивых звуков беспорядочно металось, звеня в ушах. Таким незамысловатым образом, с минуту буяня, Борман разбудил оборотня, успевшего заснуть, дай Мерлин минут 30 назад. Старшина улыбнулся широко и довольно. Нет ничего лучше, обращаться назад в трезвом уме и твердой памяти, а не в убийственно крепких грезах волчьего, мертвецкого сна. -С добрым утром, мистер Грэйбек. Пропел Борман, удаляясь в сторону башни под ругательства других заключенных. Утро началось как обычно для зимы в 8 часов. Раздавали как всегда "щедрую" пайку. И в этом удовольствии обделили Фенрира, предоставив ему только помятую кружку воды. Этот понедельник не отличался ровным счетом ничем от сотен других таких же дней. Он так же безразлично пошел на убыль, "радуя" морозной погодой, приносившей весточки температуры в камеры через крохотные оконца под потолком вместе с вихрастыми лоскутами ветра.
Antonin Dolohov: Не получилось, - угрюмо констатировал Долохов себе под нос, прислушиваясь к восстановившейся тишине в коридоре, - не успели до рассвета. Но ничего, канальи. Будет, о чем подумать до следующего полнолуния. Не получилось, собственно, что - поздно начали. Это раз. Малфой... Не знал, что его так легко окажется вывести из себя какому-то хмырю, крысе тюремной. А таким непробиваемым джентльменом казался на воле, надо же... Малфой это два. На дверь, судя по звукам, кинулся не хуже Фернира, и замолк потом не по-хорошему. Связь бы установить. Тюремной азбуки он не знает, разумеется, откуда ему. Придется учить. А то с катушек съедет. Но главное дело, что самого Долохова никто трогать не стал. Даже не зашли поглумиться. А это значит, его упражнений с волчьим воем не расслышали, и событий не связали. Просто решили - Фернир буянит в неволе. Это хорошо. Это, господа, просто замечательно. С этой мыслью Антонин растянулся на койке и, задумчиво глядя в потолок, стал соображать, как бы получше в следующий раз устроить канальям панику. Грохот в коридоре прервал его размышления. Вскочил, одним движением оказался у двери. Прислушался. Железо по железу. Что за чертовщина? Мерные удары не были похожи ни на драку, ни на избиение. Через минуту затихли. Долохов хмыкнул в усы и задумался снова. Ничего у него хорошего с ходу не придумалось, но все равно мысли были правильные. Такие, как надо. Не сожаления и не воспоминания. А планы и соображения. Довольный ночным приключением, Долохов сам не заметил, как задремал. И сны были тоже хорошие. Про волю.
Fenrir Greyback: Фенрир с тем, как утихли песни-пляски за стенами, утомленный скорее психически, чем физически тоже притих, схоронившись под самой дверью. Как только слышал шаги, то вновь кидался на дверь, но не более того. Стены давили пуще прежнего и у волка создалось вдруг впечатление, что чем тише сидишь, тем дальше от них находишься, будто не замечают эти камни тебя вовсе. Перестают различать. Так на пороге рассвета Сивый и задремал под дверью, быстро, очень быстро провалившись в глубочайшее черное забытие, в мгновения миновав пестрые, дробные волчьи сны. Он даже не слышал ничего... минут эдак 15, а после в густой, мутный бархат тяжелого сна врезался чудовищный лязг метала, от которого волк еще сонный рванулся в сторону еще на не слишком послушных лапах. Пара секунд и он уже ощерился на дверь, в следующие же мгновение сорвавшись с места, ударяя лапами в дверь и хрипло, гневно рыча. Вся всклокоченная шерсть зверя встала дыбом. Не успел волк толком прийти в себя, как занялся рассвет. Гулкое, грозное рычание перешло в вой и скулеж, разнесшийся по всему коридору. Тело свела судорога, легкие горели, а кожа будто тлела. По костям прошлась резкая, острая боль, как разряд, а после оборотню показалось, что его легкие разломили надвое. Дыхание перехватило, а кости пошли на излом. Косо поставленные лопатки вломились в хребет, расправляясь и вытягивая за собой мышцы грудной клетки. Шерсть исчезала, некоторая часть опадала клоками на пол, так никуда и не деваясь. Когти расплющились и сократились, пальцы вытянулись. Отчаянный вой перешел в рычащий, гулкий крик. Фенрир метнулся к стене, хватая жадно воздух. Тело горело и жуткое ощущение, что от кожи остались только жалкие ошметки, которые неприменно надо содрать не покидало Сивого. Тот судорожно впился когтистой рукой в правое плечо, так, что от большого пальца остался кровавый след. Тончайшая струйка крови прокатилась по спине, а дорожка от нее показалась ледяной. Фенрир перестал чувствовать какие либо запахи, уши будто заложило, а в виски пытались воткнуть острые иглы. Все слилось в непонятный гудящий гул, а он силился понять где он и не мог. Едва ли он ориентировался в пространстве. Фенрир все также оставался сидеть у стены, вцепившись в нее, будто во что-то, несшее спасение. В гаме слышался птичий клекот, пронзительный и долгий, а перед глазами все плыло. Жуткий страх нахлынул на Грэйбэка и он еще плотнее прижался к ледяной стене. Все тело ломило, любое движение отдавалось жуткой болью, даже дышать было не выносимо. Но самое жуткое было то, что Фенрир все еще не осозновал себя. Он просто не мог думать. Ни по человечьи, ни по волчьи. В голове все смешалось в одну какафонию звуков и цветов. Все искажалось, мешалось, и не давало ни какого представления о реальности. Как-то с затылка нахлынула темнота, липкая и гудящая. Фенрир закрыл глаза и стало легче. Стало намного легче. Клубок едких красных и зеленых пятен перестал плясать в диком ритме, осев лишь полосами у самой кромки век... И вдруг Сивый почувствовал холод стены, он моментально растекся по телу, сменяя дикий жар. Но двигаться было больно и очень тяжело, будто тело состоит целиком из чугуна. Мысли.. мысли.. пока крутилась в голове лишь одно желание спрятаться куда-нибудь в укромное место. Глаза мутные все еще блестели по-волчьи оранжевым огнем. Но с этим, выбившимся из толпы других желанием пришло и осознание стен, их груза, а потом и пространство более или менее вырисовалось. Он все видел довольно четко, но не воспринимал должным образом. Не анализировал ни черта. Холод..холод..холод.. надо бы встать, что ли.. раздался в голове абсолютно чужой голос. Фенрир ощерился вяло, и потянулся к нарам, оскалившись еще сильнее. Грэйбэк стащил плащ и накинул его небрежно на себя, как одеяло, но не отлипая от стены и не поднимаясь с пола. Еще долгих 15 минут Сивый слушал боль перерожденного вновь тела, носящиеся по костям разряды.. все это занимало его куда больше, нежели окружающая действительность. Еще через 10 минут, он все таки встал, рывком достигнув нар и завалившись на них, укутавшись все-также вяло и бездумно в плащ, отвернувшись к стенке, чьи камни перетекали в глазах. Скажи что-нибудь.. скажи..скажи, я тебе говорю.. Сивый созерцал серо-зеленый камень, медленно и неохотно смигивая, издав тихий звук, похожий не то на скулеж, не то на невнятный рык. Замолчал, а потом хрипло, будто пьянный отрывисто произнес. -Что-нибудь. Сивый закрыл глаза и провалился в тягучую дрему. После.. после поставили воду. Сивый уже отчетливо услышал звук металла о камень, всплеск воды, шаги. Скрежет двери. Он насторожился, вслушиваясь. Азкабан.. Со странной интонацией подумал Сивый. Память ворвалась в сознание вихрем, учтиво подсовывая картинки вчерашнего дня. Сивый приподнялся на локте, чувствуя себя человеком. В прямом смысле этого слова и вполне живым человеком.. но но он был голоден и устал как собака.. Фенрир хмыкнул, постепенно организуя строй мыслей. Он всего дважды так плохо приходил в себя. Во второе Полнолуние в жизни и еще когда-то.. где-то в Ирландии тоже не вздремнул... Фенрир поморщился и медленно сел на нарах, прислушиваясь. Скверно.. А говорить и вовсе не хотелось, поэтому он нарочно повторил мысль в слух. -Скверно.. да... Ну-с.. с добрым утром.. Медленно Грэйбэк одел форму и сверху накинул плащ, потому как холод был собачий. Оборотень встал, пошатнувшись и медленно добрел до двери, у которой стояла жалкая кружка с ледяной водой. Сивый поднял ее, что стоило неимоверного труда.. и направился назад на нары, по дороге пнув особенно крупный клок шерсти. Забравшись на жесткое ложе Фенрир отпил воды, думая, что сейчас бы сырым сожрал надсмотрщика в качестве закуски.
Lucius Malfoy: Люциус не спал… он парил над Малфой Мэнор… Над озером с лебедями и лёгкими лодками… Чувствовал на лице тёплое дуновение летнего ветра… Звуки вальса… мазурки… старинных английских песен, доносящиеся порывами ветра от распахнутых окон зелёной гостиной в первом этаже… играла Цисс… потом Драко играл гаммы… И снова Цисс… на этот раз заиграла серенаду… Вот… он уже коснулся ботинками земли… ковра из мягкой травы и мха… Драко выбегает на улицу, зовя его к чаю… Люциус видит себя в пронизанной солнечным светом, жасминовой беседке… в белом плетенном кресле и с утренней газетой в руках… Смеясь, подбегает маленький еще Драко… протягивает руку, одновременно разжимая стиснутый кулачок, а там… Люциус смеется в полудреме… Наследник стащил лакомство с общего стола до Чая, но когда бежал звать отца, наткнулся на Тётю Бэлл в холле… и руку с ворованным сокровищем пришлось спрятать за спину… и сжать в кулак для верности… теперь шоколад растаял и размазан по всей ладошке… Драко смотрит в ужасе на шоколадную лужицу, и лепечет извинения… Застыдившись, заливается румянцем… Люциус, смеясь, усаживает юного героя на колени, и достав волшебную палочку, произносит «Reparo»… теперь большие серые глаза Драко наполнены восхищением и радостью… а на ладони целая и невредимая конфета… она с гордостью вручается отцу, дабы закончить начатый подвиг сыновней смелости, а заодно и уничтожить улики… преступления… По дороге к дому, гордый и внимательный Драко слушает о пользе магии в каждую секунду жизни настоящего Волшебника и уже соглашается стать учеником загадочном и далёком Хоггвартсе… Они всходят на крыльцо… из распахнутых дверей веет приятной летней прохладой мрамора… Из холла уже видна часть Зеленой гостиной… Цисси оборачивается и в эту секунду всё сущее наполняется грохотом… мрамор содрогается и трескается… Драко выпускает руку отца… и Люциус падает в черноту… Малфой, задохнувшись падением, очнулся… но грохот не кончается… Глухо прорычав проклятья, Люциус переводит дух… пытаясь успокоить колотящееся сердце… - Кретины... развлекайтесь... пока дают... - урывками проносилось в голове - сдохните. Твари. Малфой не пошевелился... презрительно взглянул в сторону двери, и выпрямившись, сел... тяжело оперся спиной о стену... - Цисси…как же тебе в голову пришло… не понимаю… не понимаю… ты бы не догадалась… конфеты… - Люциус болезненно морщится – не могла ты… догадаться… - бормочет себе под нос…
Hand of destiny: Джек сдерженно кивнул, хоть и не любил этот пост. Раньше там было много грозных волшебников, а теперь контингент 4ого этажа заметно поредел и остались лишь тронутые умом персонажи. И выслушивать их бормотание было тем еще удовольствием. Фелтон проследовал по лестнице вниз. И свернул к первой двери, открывая ее парой пасов волшебной палочки. В это время трое других магов прошли дальше, вниз, скрывшись за лестничным поворотом. Фелтон пропустил Линта и закрыл дверь. вздохнув, и направившись вперед. -Ненавижу этот этаж. Сообщил ни с того, ни с сего Фелтон. -Полон безумцев...Бедные люди. Знаешь, Линт.. многие из них просидели здесь более 15 лет. А это еще с дементорами было. Правильно, наверно, говорят, человек может вынести все, если его вовремя не остановить. Мне здесь одной смены хватило... Сэм вероятно издевается... Фэлтон заглянул в одну из камер. -Вот увидешь, здесь очень весело. Постепенно вместе с ними с катушек съезжать начинаешь..
Kristopher Wolf: Линт сделал неопределённый жест - толи кивнул, толи пожал плечами и направился дальше по коридору. На первый взгляд могло показатся, что выбор этажа с напарником был не самам лучим - это затрудняло поддерджание маски, но посты на когда то особом этаже были раздельные и находились на разных концах коридора, так что это как раз проблемой не являлось. Заодно такое расположение постов позволяло не привлекать внимая к тому факту, что неледюмый Линт принимает иногда какой-то парашок из мерных пакетиков. Через четыре часа - в середину смены - Линт направился на пост Джека - чайник с бутербродами находился всё же на его посту, а не на давльнем котрый оккупировал мрачный аврор. После быстрово перекуса Линт казалось направился обратно к себе, но внезапно обернулся как будто вынимая что то из-за спины. "Пш-ш-ш" сказал глушитель скрывая звук выстрела. Свободная же правая рука Вульфа выхватила вылетающую гильзу - упавший кусочек латуни в пустом каменном коридоре... Неуспевший среагировать на такое предельсво оптимист так и остался сидеть с дыркой в сердце. После чего убрал глок обратно в кобуру, а гильзу - в карман показавшихся под мантией джинсов. Совершив сии действия, он прислушался к бормотанию местных психов - нет ли чего то ещё...
Hand of destiny: Бормотание местных было прервано и весьма грубо. Раздался жуткий не то ор, не то плачь из дальней камеры. Кто-то колотил по двери, выкрикивая какой-то непонятный набор букв, даже не похожий на какое-либо заклинание. Сей шум разнесся эхом и его похватили еще несколько человек, а потом все снова утихли. А из дальней камеры слышалось лишь борматание, кажется, на испанском, сопровождаемое всхлипами и шмыганием.
Kristopher Wolf: После такого "выступления" опастность того, что кто то прибежит на шипение глушителя - про который, немалая часть авроров могла вообще в жизни не слышать или то самое падение гильзы становилась исчезающе мала. Впрочем, это не повод терять осторожность. Поднявшись в башню в которой находились 2 общие спальни сменщиков Вульф осторожно открыл дверь в первую - она не скрипнула - петли на дверях в спальни и на этаж были наверно единсвенными смазанными на весь замок - отдыхающим не хотелось что бы их будила в серидине их сна приходящая и уходящая смена. Внутри же спален дейсвия убийцы были... рациональными. Шаг - выстрел, шаг - выстрел. За закрытими дверями он не затруднял себя поимкой гильз, но это не помешало ему собрать их после завершения "жатвы". Обработав десятерых "клиентов" он вышел из сторожки и спустился на третий этаж, но не сходил с лестницы, а встав рядом с повором на этаж прислушался.
Hand of destiny: За дверью, привычно запираемой не только на ключ, но и на защитные заклинания слышалась некоторая возня, время от времени затихающая, то возобновляющаяся. И вот снова тишина, только стук крупных капель об пол доносился из-за дубовой, окованной двери.
Kristopher Wolf: Взмахнув палочкой Линт снял защитное заклиние, а затем и открыл дверь ключём. Войдя на этаж, он прямо направился к сторожевому пункту. - Финниган? У нас кипяток закончился - обратился к сидящему подошедший надзиратель. За спиной он что то держал в левой руке - наверно чайник... Отвлеча на секунду внимание аврора Вульф единвм смазаным от скорочти движением перевёл пистолет из позиции "за спиной" в позицию "затвор откатывается назад под дейвием пороховых газов". Двенадцатый "пш-ш-ш" глушителя не сопровождаемый звяканьем гильзы - искать её ещё по этажу...
Hand of destiny: В одной из дальних камер в миг прекратилось всякое шебуршание. Послышался перебор клацающих неопределенных звуков, отдавшихся легким эхо и все затихло. Повисла настороженная тишина, будто сами стены тюрьмы остались недовольны поведением гостя или же решили испробовать его "на вкус".
Kristopher Wolf: Бросив быстрый взгляд на тело Вульф спустился на второй. Так же сняв заклинание и открыв дверь ключём, он спокойной походкой направился к Фойтейну, единвенному курящему кроме него самого человеку в это смене. - У тебя закурить не будет? - В тот момент, когда тот полез за кисетом пистолет сделал тринадцатый "пш-ш-ш".
Hand of destiny: На втором этаже дела обстояли хуже. Пост находился в самой "живой части" и тут из-за решеток показалось сразу чертовски много любопытных лиц, в которых, впрочем, тоже хорошо читался налет безумия. Но они просто смотрели, не говоря ни слова, то ли боясь, больше чем надо, то ли еще по какой-то своей причине. Только камер за 10 отсюда начали ядовита шептать просьбы о свободе, из некоторых камер потянулись руки, поднялся неоднородный ропот, но ора не было.. все слова, все звуки здесь были как во сне приглушенными и неоконченными, как будто стены питались речью, слизывая с нее самые сливки интонаций и тонов, оставляя лишь бледный призрак шепота.
Kristopher Wolf: Вульф уже не в первый раз был в этих местах. Но видемо на холодный разум професссионального убийцы повлиять было трудно. Покасившись на крайнию камеру обитатель которой мог заметить, что то излишне... Но пока предпринимать ничего не стал, хотя оставил заметку в памяти. Но в отличии от предидущих он убрал тело в пригоршню - она была свободна - тело Линта осталось на 4ом. В очередной раз сняв заклинание и открыв замок Вульф быстрым шагом направился к последней заплонированной жертве. Здесь он не стал придумывать никаких причин для появления, а как только открылась возможность прострелил сердце Тома Болдока.
Hand of destiny: Все-таки, с дементорами Азкабан потерял и свою душу, точнее прекрасное и опасное для всякого ее отсутствие вдруг окрасилось в другие, прозаичные и заброшенные тона. Но с уходом из жизни надсмотрщиков ничего, кажется, не изменилось. Так же не было абсолютной тишины и виной этому не были заключеннные, просто холодный ветер все также завывал, ледяная вода с хлестким звоном лизала пристань, а стены все так же безразлично высились над свинцовой гладью моря, все еще по привычки тоскуя по возможности заполучить себе очередную душу.
Kristopher Wolf: Теперь настала пора перейти к самой тяжолой - не сложной, а именно тяжолой части плана. Нужно было превратить огнестрельные ранения в сердце в его чистую остановку - как он это уже продалал с Линтом в его квартире. В обычных условиях это не представляла проблемы, но в Азкабане, даже в коридорах пользоватся магией было затруднительно, так что усилий уйдёт на 14 человек не мало. Было уже почти 7 утра когда Вульф закончил свою работу - при том, что обычно на человека уходило менее 5ти минут. Впрочем часть времени ушло на то, что бы скопироваь почерк Сэма по записям учёиной книги и отправить традиционную сову в 6:30. Эту часть работы Вульф ненавидел ещё со времён конца службы в аврорате - именно он возлалвля службу охраны тюрьмы. Последним был как не странно Линт - Вульф переодел его в ту мантию в которой он приехал, а сам же нацепил одну из запасных которую привез кто-то из убитых в спальне. Потом он спустился на второй и бросил тело убитого здесь надзриателя. Теперь это выглядело как 15 сердечных приступов. Из популярынх боевых заклинаний только Авада Кедавра. Похоже, что кто то из сильных магов способных использовать Аваду даже в Азкабане застал врасплох охрану тюрьмы. А сюдя по показаним заключённых он был настолько силён, что делал это невербально... Сняв ключи, Вульф подошёл к крайней камере и отпёр её. -Вы хотите покинуть этот остров?
Hand of destiny: В камере прозебал весьма яркий тип. Худющий, с длинными руками, длинными тонкими пальцами и с совершенно прелестной чуть вытянутой, заостренной физиономией, напоминающей то ли койота из американских сказок, то ли лиса. И ей не хватало до полного счастья всего то мелочи - левого глаза, подстать правому - серому и светлому. Жесткие, по всей видимости когда-то ярко рыжие волосы были склокочены и оставлены на произвол судьбы. Человек встрепенулся на нарах, будто сова, которую вспугнули, что могло говорить о том, что человек томиться здесь недавно или же привык "не унывать по пустякам". Взгляд рыжего товарища был строг, насторожен но и лукав. -Все хотят. Даже.. они хотели. Рыж кивнул куда-то в сторону, указывая вострым подбородком по направлению сторожки. Осторожно заметил рыжий, добавив.
Kristopher Wolf: - Вы не единсвенный кто покинет остров сегодня. Сегодня ночь массового побега. - С этими словами он вышел из камеры и прошёл по коридору открывая случайно выбранные камеры. Вульф вернулся к дверин а лестницу. - Нам вниз - вы подождёте людей с других этажей
Hand of destiny: Все это походило на коварный сон, заботливо подсунутый стенами этого чудного заведения, но он лишь сморгнул, и тут же покинул камеру, оставшись в коридоре, полагая все-таки, что в таких условиях можно пожить и сном, коли другого все равно не дано. Еще трое счастливцев, тощих и облезлых были выпущены в коридор. Кто из них был безумнее, сказать было трудно, они не заставляли себя долго ждать, но были готовы на перебой щипать друг друга, начиная верить, что этот человек - благая галлюцинация. трое счастливчиков наперебой закивали, а рыжий только чуть склонил голову в едва заметном кивке, будто что-то обдумывая или почему то не разделяя в полной мере радости остальных любимцев удачи
Kristopher Wolf: Когда все четверо под наблюдением Вульфа спустились на первый этаж - к выходу на причал, фальшивый надзиратель отправился назад. Но как он уже неоднократно делал, резко развернулся и провёл правой рукой линию соединяющую сердца всех узников. В ней находился второй глок из поясничной кобуры убицы - но у этого переводчик огня был установлен на "полный автомат". Свист пуль и шипение глутиля сменились на дым поднимающийся из дульного среза и звуки падения тел. Быстро собрав их в кучу, убийца сделал движение волшебной палочкой и вся куча переместилась ему между большим и указательным пальцами - казалось бы заклинание предназначенное для переставки мебели, а сколько альтернативных использований предоставляет. Закончив с ненужными свидетелями Вульф в обличии Линта поднялся на 3ий этаж и постучал в камеру с своей целью. - Мистер Малфлой?
Lucius Malfoy: Люциус не слышал ничего, что происходило в Замке. Будь он более чуток теперь, то уловил бы напряженное замешательство, царящее вокруг... Живые стены Азкабана умели "говорить" со своими узниками, если те прислушивались... и сводили с ума... Малфой сидел на "постели", и сосредоточенно боролся с волнами накатывающим ознобом... Сырость в это время суток пронизывала стены с особым тщанием… Казалось, Азкабан дышал влагой, обдавая туманом одинокие фигуры, ютящиеся в каменных мешках камер. Достигший слуха стук не привлёк внимания сразу, но обращение к нему по имени, заставило вздрогнуть... Люциус поднял голову и выжидательно воззрился на дверь. - Да? - ответил он пару мгновений спустя.
Antonin Dolohov: Антонин, выспавшийся раньше, чутко прислушивался к жизни тюрьмы. Что-то нарушало привычный ритм. Меньше шагов, меньше ругани, меньше клацанья запоров, странное что-то. И еще вчерашнее взять во внимание - сегодня канальи должны были носом землю рыть. А нет их, как вымерли. Он бесшумно подошел к двери и затаился. Не зная зачем, на инстинкте. Просто встал у стены так, чтобы слышать все происходящее в коридоре, и чтоб дверь, открывающаяся внутрь камеры, в случае чего закрыла его от прямой авады. Или от пули маггловской - повидал и такого. Или от аврорского круциатуса, или от пинка под ребра, что вероятнее. Стоял, таился, слушал. Смотрел на убывающую, почти полную еще, Луну в узком окне под потолком. Не думал. Вживался в эту ночь. Не потому, что надеялся, а вот просто рад был поиграть в былого гибкого боевика. Сделать перед собой самим вид, что надежда - есть.
Kristopher Wolf: В замке заскрежетал ключ, и она отворилась. За ней был мрачный и серый тип - серый от долгого пребывания в Азкабане и "выпитый" им. С этим обликом несколько не вязался пистолет с глушитем который эта личность держала в правой руке. - Мистер Малфлой, вы покидаете этот остров.
Lucius Malfoy: Люциус не заметил, как оказался на ногах... Дверь распахнулась... Смотреть против света, даже такого скудного, как сочащийся из коридора... было довольно сложно. Люциус прищурился... - Приветствую... - еще плохо понимая, что происходит, Люциус почувствовал вспыхнувшую вновь злость на Повелителя... если это его рук дело... какого Боггарта ТАК долго заставлять ждать? - Счастлив слышать... неужто Лорд обо мне вспомнил? Это он Вас послал?
Kristopher Wolf: Пистолет исчез куда то под мантию, а вмето этого появился небольшой серебрянный портсигар. - Я не раскрываю имена своих нанимателей. - Вошедший раскрыл портсига и вместо сигарет там оказалось - в одной половине блестящий хирургической сталью небольшой пистолет для инъекций, а во второй - капсулы с прозрачной жидкостью, но разноцветной маркировкой. ВЫрав синию и зарядив пистолет мужчина подошёл к измученному заключением аристократу - Не двигайтесь, это для вашей пользы.
Lucius Malfoy: - Что это? - Сердце ухнуло. В голове пронеслись обрывки мыслей. Сухая сдержанность, никаких эмоций... четкость движений... Маггловское оружие... Это не Пожиратель. Ни один мускул не дрогнул при упоминании Лорда... Это не фанатик Темнейшества... Только на одного человека был похож явившийся... Теперь же... отблёскивающее в руках... неочевидного (для кого угодно только не для него, мастера пыток и коллекцонера орудий пыток) назначения приспособление... вполне могло оказаться вместилищем яда... Хорошо и быстро действующего... Не об этом ли говорила та тварь... вчера... "посылок больше не будет..." Люциуса окатило страхом... тут же запертым глубоко внутри. Инстинктивно Малфой, отстранился, настороженно шагнул... в сторону... стиснув кулаки… но не теряя достоинства… - Какого боггарта?... - прошипел он... - Что это? - кивнул на пистолет в руке.
Kristopher Wolf: - Стимулятор. В вашем состоянии он будет полезен. Если вы думаете, что я хочу вас отравить или подавить вашу волю, то есть способы проще чем добровольно согласится на укол. Я надеюсь, вы прислушаетесь к доводоам разума. Мне ещё нужно вытащить ваших коллег, и я бы не хотел отвлекатся на заботу о вас.
Lucius Malfoy: Подумав несколько секунд, Люциус посмотрел на неожиданного "гостя" с готовностью... Нервы были на пределе... если яд, то он успеет хотя бы крикнуть... возможно. - Хорошо... - ухмыльнулся немного нервно... выдержка всё-таки подводила.
Kristopher Wolf: Гость уверено ввёл препарат в сонную артерию, и убрал пистолет обратно в портсигар, который в свою очередь изчез под мантией. Фальшивый надзиратель бросил взгляд на наручные часы от Омега - деталь, тоже не слишком вяжущаяся с его обликом. - Примерно через минуту вы почувствуете себя лучше. Пойдёмте, у нас на очереди ещё 12 человек. - Вульф вышел из камеры.
Lucius Malfoy: Люциус стиснул зубы... Ощущение не из приятных, особенно для изможденного организма... В висках стукнуло... и болезненно сжалось... Малфой поморщиться... Азкабанские стены не любят отпускать. Нет. Только не сейчас... Что ж... минута... и... 12 человек... Мерлинова мать! Если его послал НЕ Лорд... то почему... Не нарушая тишину больше ни звуком, обратившись в воплощенное внимание... Люциус последовал за гостем к двери...
Kristopher Wolf: Надзиратель прошёл по этажу в сопровождении Люциуса вид которого несколько успокоивал выпущенных им Айвери, Крэбба и Гойля старших, Джагсона, Рабастана и Родольфа Лестрэйнджа, Волдена МакНаира, Мульсибера, Нотта и Августуса Роквуда. Так же они не сильно сопростивлялись когда при выходе из камеры надзиратель касался тыльной стороны их ладони кончиком палочки и на коже появлялась чёрная татуировка в виде волчьей головы - видимо пистолет во второй руке был достаточно весомым аргументом. Освобождённых заключённых, за исключением Люциуса Вульф посылал вниз - на первый этаж - таскать за собой такую кучу народу ему не особенно улыбалось. Предпоследним в списке был Антон Долохов. Наёмник подошёл к камере и постучал в дверь.
Lucius Malfoy: Люциус шел, не отвечая на вопросы, сухо кивая коллегам... отмечая в сознании живых... Внимательно наблюдая за действиями Гостя, Малфой, между тем, почувствовал ощутимый прилив сил... Через "минуту" стала кружиться голова... Ноги, при этом, на удивление твёрже стали держать тело... Сердце... заколотилось быстрее... И он перестал мёрзнуть... первыё раз за всё это время... Каждый шаг отдавался по всему телу гулким эхом... реальность, слишком яркая и насыщенная реальность последних минут, то и дело терялась, будто отталкивая сознание в сонное созерцание. Но следующий шаг или звук возвращали в коридоры Азкабана... Настороженность разбудила, наконец, внимание... Люциус усиленно думал... и пытался понять что, собственно происходит... При этом странность действий гостя почти не трогала... "Какие знакомые замашки - промелькнуло в голове"... «Какого Боггарта»… на все лады шептал внутренний голос… «анализируй, твою мать!». «В любой момент могут нагрянуть Авроры или еще что похуже…» «Что он вколол?»… - Люциус тряхнул головой… в ушах шумело… Не все из покинувших камеры коллег были знакомы с маггловским вооружением, но почти все из них были на охотах в Малфой Мэноре... так что идентификация предмета в руке "освободителя" производилась с должным пиететом... Пройдясь по этажу, Гость вернулся к тому концу, где провёл своё заточение Люциус... но, не дойдя до его камеры, остановился у двери Долохова... При виде двери в собственное узилище, Люциус скрипнул зубами... Что-то внутри не давало подойти... слишком близко... всеми силами сейчас он старался НЕ смотреть на обитый железом, отблескивающий на свету прямоугольник и черной зияющей... зарешеченной дырой... Странно, но столь длительное путешествие не лишило Люциуса сил... ноги не подкашивались, хотя дурнота усилилась... Перед глазами медленно проплывали прозрачные, словно масляные пятна... изредка появляясь и уплывая внекуда... Он сделал еще несколько шагов вперед... застыл, сжав кулаки...
Antonin Dolohov: Шаги. Очень странные шаги, если учесть стук в дверь. Один, скорее всего, заключенный - неровная, неуверенная походка. Другой явно охранник, топает по-хозяйски. Только надзиратель с заключенным на буксире в камеру к другому заключенному просто так стучаться не станет. Если стукнет - то скажет что-нибудь вроде "заткнитесь", или гадость какую-нибудь, и пойдет дальше. А так, вроде "можно войти" они стучат только в одном случае - если что-нибудь незаконное с воли притащили, если заплатили им. По своим канальским делам же входят, само собой, без стука. И без другого зэка под конвоем, и в том и в другом случае. Антонин затаился. Захотят - и без приглашения войдут.
Kristopher Wolf: Ответа на стук не было. - Мистер Малфлой... - надзиратель передал ключ от камеры Долохова аристократу. - Вы бы не могли зделатьмне небольшое одолжение? Ваш колега может неадекватно среагировать на моё вторжение, так что откройте его камеру.
Lucius Malfoy: Люциус подошел... Долго посмотрел на Гостя... перевел взгляд на ключ... Молча шагнул к двери... не поворачиваясь, при этом, спиной к Гостю... - Антуан... - позвал он – медленно вставил ключ в замок… - Это… Люциус… Малфой… - проговорил Лорд, растягивая слова... - Долохов... я не один... вы же слышали... - мелькнуло в голове. Повернул ключ... Несильно толкнул дверь, оставаясь на месте.
Fenrir Greyback: Фенрир в эту ночь не буянил.. почти. Вчерашнее пробуждение сказывалось сильнее, чем голод, а соответственно и банальное желание найти себе пищу.. вне стен. Волк больше слушал. Стены гудели. странно налились энергией и напряжением. Звуков обыденных и отвратных стало меньше, но тишины не прибавилось, равно как и покоя. Едва уловимые перемены характера запахов. Еще одна нить тонкого узора, менявшего картину полностью. И вот еще недавний шум.. и снова тишина. Напряженная и далекая от идеальной. Это заставило огромного волка лечь под дверью, вслушиваясь в каждый шорох. А потом послышался лязг металлических замков, дыхание, град шаркающих, сбивчивых шагов, отдающихся эхом и голоса.. свободно перемещающиеся. Сивый сел, превратившись полностью в слух. Он не рычал и не шумел, а действовал по заведенной с прошлой ночи привычке.. бросаться на дверь только когда человек подходил близко. Когда он пересекал "границу", которая проходила отнюдь не по порогу двери тесной камеры. Зверь нервничал. И волк чуть ощерился, беззвучно, облизав клыки.
Antonin Dolohov: О, как интересно открывает, - подумал Долохов, - как будто ожидает, что я брошусь. У самого Малфоя таких опасений быть не могло, ему и в голову не пришло бы. Спасибо, голос подать догадался. Значит, спутник. Или свой, но очень опытный и знающий Долохова, или действительно враг. Однако, прямо у двери стоял Люциус, значит, для резких движений возможности не было. Что происходит? - спросил он требовательно, все еще стоя за дверью. Сейчас, чтобы зайти в камеру, тому, кто стоит снаружи, потребовалось бы или опустить палочку, или держать ее перед собой - то есть, дать Антонину возможность ее перехватить.
Kristopher Wolf: - Вы покидаете этот остров, так же как ещё 12 ваших коллег и Люциус Малфлой лично. - Ответил спокойный голос из-за двери.
Antonin Dolohov: С кем имею честь? - голос знакомым не показался.
Lucius Malfoy: Малфой Молча посмотрел на Гостя, делая шаг в сторону.
Kristopher Wolf: - Джонатан Линт. Можете не вспоминать, вам это имя не знакомо.
Antonin Dolohov: Странно. Я думал, что знаю каждого, кто способен в одиночку перебить охрану Азкабана. А Вы были один, потому что драки я не слышал. Мои комплименты, мистер Линт. В голосе Долохова послышалось настоящее уважение. Под обороткой, значит. Ну и хрен с тобой, инкогнито дело святое. Если это, конечно, не провокация с целью всех нас переавадить при попытке к бегству Значит, у вас на руках по крайней мере десяток лишних аврорских палочек, которые владельцам больше ни к чему,, - протянул он задумчиво. Ни тени насмешки в голосе себе не позволил, - Не мог бы я получить одну, прежде чем я выйду из этой мышеловки? Кстати, мистер Малфой, наш спаситель уже вручил Вам палочку?
Kristopher Wolf: - В данный момент вы её не получите. Так же как её не получили остальные освобождённые мной ваши коллеги. Впрочем вы сможете распледелить пятнадцать палочек на тринадцатерых, включая вас премерно через полчаса, когда прибудет лодка. Так же я думаю, вам будет интересно знать, то авроры узнают о проишествии не ранее чем через сутки.
Lucius Malfoy: - Малфой не стал отвечать... Он молча, настороженно слушал. Уж больно гладко всё было спланировано..
Antonin Dolohov: Долохов поспешно соображал. Незнакомец давал понять, что времени у него сколько угодно и торговаться с ним, надеясь на цейтнот, не имеет смысла. Самым разумным было бы просто остаться в камере. Освободил? Спасибо, иди восвояси, дальше сами. Тем более, что выводить всех деятель явно не собирался; лодка, палочки... сможете поделить... Значит, за кем-то одним. За Малфоем, скорее всего, раз с собой таскает. Но больно уж хотелось посмотреть на неизвестного спасителя. Да и убедиться, что все в порядке у Малфоя. А если киллер... ну, палочкой еще успеть взмахнуть надо. Антонин медленно, почти расслабленно показался в проеме, убеждаясь, что движения, приводящего к аваде силуэт перед ним не начинает. Сделал еще шаг. Палочки не было. На него смотрел обычный маггловский ствол. С глушителем. Не сводя глаз с пальца неожиданного спасителя, лежащего на спусковом крючке, Долохов остановился на расстоянии броска, и ровным голосом поинтересовался: Как Вы собираетесь освобождать Фернира, коллега? Полнолуние.
Kristopher Wolf: - Я ждал этого вопроса. Ключ от его камеры прибудет вместе с палочками. Я оставлю эту возможность вам. - Ствол пистолета находящего в правой руке наёмника подолжал смотреть на Долохова когда псевдо-надзиратель сделал резкий шаг вперёд одновременно вытягивая левую с повившейся в ней палочкой, коснувшись тыльной стороне ладони Долохова он сделал шаг назад. Всё это слилось в одно смазанное движение. Присутсвующие первый раз видели с какой скоростью способен передвигатся их освободитель. Эта скорость напоминала Фенрира, но тот был дикий зверь, а этот был, похоже холоднее камня этих стен.
Antonin Dolohov: Появление палочки Долохов, считай, пропустил. Да и касания к ладони практически не заметил. Успел только отметить, что так называемый спаситель рванул вдруг к нему с намерениями явно недружественными, и что дуло пистолета, с которого Антонин глаз так и не спускал, при этом качнулось в сторону, потеряло прицел, а значит - по опыту знал - и кисть в этот момент чуть расслабилась, и внимание ушло. И среагировал с автоматизмом профессионального бойца - прыгнул вперед-вбок, вывернул кисть, завладел стволом, отскочил прочь. И еще отскочил, уже держа на мушке - скорость оппонента произвела на него изрядное впечатление. Маггловское оружие Антонин знал и любил. Все же рос во время крупнейшей из маггловских войн, и не в особняке или в мэноре. Эмигрантский мальчишка, далеко не так изолированный от маггловского мира, как нормальные благополучные волшебники; ветеран Магического Легиона, зачастую сражавшегося с маггловским спецназом плечом к плечу на сверхсекретных операциях; завзятый охотник. В общем, причин разбираться с штучках вроде попавшей ему сейчас в руки у Долохова хватало. И было у этой штучки одно важное достоинство. Как ты ни будь быстр, палочкой махнуть - это время. Махнуть, все же, надо, и заклинание, хотя бы в уме, произнести; а протараторить заклинание - запороть его. Так или иначе, ограничение по темпу. А пуля долетает практически мгновенно. Потому метров с четырех наставил ствол, и коротко произнес: - махнешь - стреляю И убедившись, что оппонент все понял правильно - профи, никаких сомнений - заговорил уже по-другому, медленно и раздельно, ловя каждую реакию собеседника. - Так. Роняешь палочку на пол. Без лишних движений, чтобы я, не дай Мерлин, не подумал, что ты дернулся. Твою скорость я оценил вполне. Но и ты пойми: я уже знаю, что у меня сутки, мои на воле, лодка будет. Зачем ты мне? Пристрелю легко. Я тебя, парень, боюсь, и стрелять буду по первому подозрению. Уронишь - поговорим. Останусь доволен - получишь назад и пушку, и палочку, и разойдемся. У меня, собственно, три вопроса: что ты мне сейчас на руку посадил, почему нам помогаешь, и что тебе надо от Малфоя.
Kristopher Wolf: - И что ты со мной сделаешь? Кинешь в меня? - Похоже во всём этом манёвре былочто то не то..
Antonin Dolohov: Предохранитель снят, патрон дослан. Нажму спусковой крюк, и все путем будет, - спокойно проинформировал Долохов. Почему каждый маг, владеющий маггловским огнестрелом, норовит считать себя единственным? - И заметь, я просто поговорить хочу. Будем проверять мою подготовку, или беседовать будем? Заметь, мне при твоих скоростях палочку у тебя из под ног не достать в любом случае. Так что, поговорим и попрощаемся по-братски. Я просто понять хочу.
Kristopher Wolf: - Это моё оружие если вы помните. Может быть вы не будете голословными и проверите магазин сами?
Antonin Dolohov: Не смею отвлекаться на глазах у такого специалиста. - вот теперь Антонин позволил себе откровенную насмешку, - А сами на свой счет полагаться готовы? В запарке ни разу ничего не перепутали? Все же один против полутора десятков авроров... Я бы на вашем месте поговорил. Тем более, вы же друг, спасать нас прибыли.
Kristopher Wolf: - Ну как хотите. - Вульф расслабил левую руку и уронил палочку на пол. Впрочем это было только началом движения которое включало извлечение левого глока и выстрел в бедро Антона.
Antonin Dolohov: Антонин, разумеется, упал. Но в падении сделал ровно то, что предлагал ему оппонент. А именно - со всей дури запустил массивной маггловской железякой тому прямо в лицо. В глаза. И пока оппонент исходил кровянкой, рванулся вперед - мимо боли, здоровой ногой оттолкнулся - схватил - дернул - уронил - отобрал палочку - ступефай.
Kristopher Wolf: Заклинание сработало. Но видимо или из-за того что палочка была чужая или стены Азкабана мешали, но получилось оно не особо сильным - Вульф пришёл в себя от удара об каменный пол. Расслабившийся было Долохов лежал рядом. Он схватил свободный конец палки и рванул на себя.
Antonin Dolohov: Оппонент дернул на себя рабочий конец палочки. Это было удачно. Петрификус тоталус - произнес Долохов, зная, что оппонент сам заботится о направлении заклинания, а сам заботясь только о силе, и о том, чтобы не выпустить рукоятку из рук.
Kristopher Wolf: Петрификус Тоталус - хорошее заклинание. Но на его произнесение надо потратить несколько большще времени чем на тот же Ступефай. И именно этого "несколько" нехватило Долохову до того, как палочка вернулась к хозяину. Впрочем в руке она задерживатся не стала и скользунала дальше в рукав. Задерживатся так же не стал и её хоязин - практически прыжком он вернул себе вертикальное положение.
Lucius Malfoy: Не успел Долохов показаться из-за двери, как Гость метнулся к нему... От скорости, с которой всё происходило, глаза Малфоя округлились. Он не успел толком понять, что произошло дальше, но ярость вскипела мгновенно. Люциус, хорошо помнивший рассказы отца, понимал, что лезть в драку, в которой бьётся Долохов, особенно если не знаешь что ТОЧНО должен сделать – нельзя. Люциус инстинктивно сделал шаг назад и прислонился к стене как раз вовремя. С ним самим явно было неладно… Было ощущение, что реальность доходит сквозь толстый слой ваты… звуки отдавались эхом в голове… Временами реальность начинала плыть перед глазами… желудок свело… и дурнота норовила заполнить собой всё существо. Словно в насмешку, тело его вдруг налились силой… ноги окрепли окончательно, и, казалось, не было всех этих месяцев измождения голодом, отсутствием движения, света и свежего воздуха… Мышцы напряглись… и теперь, казалось, он мог сам сразиться хоть со всем Авроратом… сдерживала только уверенность, что лезть нельзя. От всего вместе Люциуса стал разбирать гнев… Стоя в стороне, Малфой яростно сверкающими глазами наблюдал… сжимая кулаки и кусая губы от напряжения. И ждал. Шипение выстрела и звук упавшей на каменный пол гильзы, вид крови... рык Долохова подействовали на Люциуса отрезвляюще… причем мгновенно… Он метнулся, обогнув дерущихся и схватил брошенный Долоховым пистолет, отлетевший немного дальше от дерущихся на полу магов… Были там пули, или нет – сейчас не имело значения… Малфой оказался за спиной поднявшегося на ноги Гостя, и, на всякий случай, наставил на него его же собственное оружие… - Линт, какого БОГГАРТА?!!! Стоять! Вы рехнулись?! Это вы ТАК нас спасаете?! – рявкнул Малфой. - Успокойтесь НЕМЕДЛЕННО!!! Калечить Долохова – не то, за что ВАМ ЗАПЛАТИЛИ! – проревел он. - Кто бы не был Ваш наниматель, он УЗНАЕТ об этом!!! Недопустимая оплошность, сЭЭЭр. – протянул Люциус презрительно. Хм… голос очевидно тоже окреп… Малфоя почти трясло, но появившиеся силы дали возможность держать себя в руках.
Antonin Dolohov: Ччерт... Долохов в уме обругал себя старым ослом. Видел же уже, что оппонент быстрее - чтоб в сторону-то откатиться раньше, чем махать палочкой, а? И сделал единственное, что оставалось - не вставая, подсек здоровой ногой снизу. Линт не рухнул - упал грамотно, по науке подставив левую руку. Но в левой-то у него пушка - на этот раз заряженная - и была. Маленькие проблемки любителей работать с обеих рук. Так что пистолет выстрелил - пуля, срикошетив, ушла куда-то вдаль по коридору - и с грохотом откатился в сторону. Неудачно, за спину оппоненту, не достанешь. Туда, где стоял ошалевший Малфой с пустым стволом в руке. Долохов перехватил правую, где палочка в рукаве, руку противника - без особой надежды, понял уже, что тот сильнее физически, только время потянуть.
Fenrir Greyback: Сивый доселе смирно стороживший дверь, встрепенулся, услышав неподалеку возню. И здесь сквозняк, забивавшийся во все щели донес запах. Чертовски хорошо знакомый. Никакие оборотные зелья не помогут скрыть привычки и саму сущность, всегда остающиеся в едва уловимых портретах запахов, за пестрой мешурой обманчивой внешности.. С некоторых пор этот запах закрепил целую цепочку прочных и крайне "неприятных" ассоциаций в волчьей памяти. Тут раздался выстрел. Шум нарастал и вервольф сорвался, вновь кинувшись на дверь ненавистной камеры со всей своей безумной силищей и гневом. Повторяя этот трюк вновь и вновь. Грохот наполнил коридоры эхом. Ненависть и желание выбраться отсюда, дабы впиться в глотку этого человека обуревали зверя, не оставляя места другим скудным зверинным эмоциям.
Kristopher Wolf: Противник же переставил ногу вперёд, перенёс на неё вес и нанёс ударар лебром освободившейся левой ладони в шею Долохову пользусь его ограниченной свободой действий.
Lucius Malfoy: В этот момент Люциус подскачил к Гостю сзади и саданул рукояткой пистолета по затылку, отработанным жестом, дабы отключить сознание... И быстро убрался назад, к стене, шипя проклятья.
Antonin Dolohov: Долохов еще успел услышать нехороший костяной хруст, но что он сломал оппоненту - палочку в рукаве, или все же, что вряд ли, саму руку - понять не успел. Темнота обрушилась внезапно.
Lucius Malfoy: Отошел в сторону, подобрал второй пистолет... направил на Гостя, передернув затвор. Застыл в нескольких шагах.
Kristopher Wolf: На монолог у Люциуса ушло слишком много времени - схватка профессиоанльных бойцов черезвычайно быстротечна. Так что его удар был нанесён уже в тот момент когда Долохов потерял сознание, а следовательно у Вульфа появилась некоторая свбода действий. Но так как она была ограничена совсем уклонится не получилось - удар пришёлся чуть ниже шеи, и хотя ничего приятного в этом не было, потерять сознание было затруднительно. Наёмник ещё раз полупрыжком встал. - Мистер Малфлой, я прошу прощения за это грязную сцену. И кстати, ваш удар был непредусмотрителен - без меня вы не сможете покинуть остров. - Правая рука в которой что то хруснолу безвольно свиласа - возникало впечатление, что Долохов вырвал её из сустава. Accio Глок - пока Вульф говорил палочка осторожно достигла ладони.
Lucius Malfoy: Оружие выдернуло из рук... Малфой выругался, с яростью уставился на Гостя... - Какого черта это вообще было нужно? - шипел он сквозь зубы - Что с Долоховым? Вы его не оставите тут, я надеюсь?
Kristopher Wolf: Если бы не этот эпизод, дело можно было бы засчитать как скучное.. Поймав правой рукой пистолет Вульф продолжил. Episkey - Рана на лбу от пришедшего туда пистолета затянулась. Episkey Plumbum - немного изменённое заклинание извлекло пулю из бедра Долохова и остановила кровотечение, впрочем ходить ему будет всё равно затруднительно. После чего в его руку последовательно впрыгнули извлечённая пуля, стрелянная гильза и пустой пистолет. Последними растворились следы крови на полу. - Пойдёмте, мистер Малфлой. У нас будет достаточно времени пока мы будем плыть от тюрьмы, для того что бы обсудить накопившиеся у вас вопросы.
Lucius Malfoy: - Мои вопросы, сЭр... имеют немаловажное значение... но я хочу быть уверенным, что с подстреленным Вами боевиком ничего худого БОЛЬШЕ не случится. Он жив? Когда он придет в сознание? Я хочу, чтобы вы привели его в чувство... Он не должен остаться тут. Остальные ведь уже внизу, как я понял? - Проговорил Малфой, растягивая слова, в голосе читалось настороженное недоверие, и ощутимо возросшая ярость. Люциус старался держать себя в руках, но усиливающиеся скрежет и удары туши Сивого о дверь не могли не действовать на нервы. Он понимал, что если его до сих пор не убили, значит... возможно действительно хотят спасти... Но распростертый на полу человек много раз спасал жизнь отцу... А понятие Чести для Малфоя...
Kristopher Wolf: - Он придёт в себя минут через 15. Возможно больше, из-за потери крови. Сейчас мы спустимся и я сделаю объявление перед вашими коллегами, это снимет часть вопросов.
Lucius Malfoy: - Как я могу быть в этом уверен? 15 минут? А ускорить процесс? Люциус прищурился зло. - Надеюсь, вы понимаете, что в ходе операции не должны терять ценных людей? Тянуть время бесполезно, это Малфой понимал, и не особенно хотел, но быть уверенным в том, что гибель важного члена DE при побеге не будет на его совети... тоже сильно хотелось верить. Применить же силу к Гостю, как ему стало ясно... он сейчас не сможет. Остаётся разговор.
Kristopher Wolf: - Я не перебил всех ваших коллег в камерах из прихоти. Только из-за неё все они останутся живы, и как только Фенрир успокоится покинут остров. - Он сделал небольшу ю паузу. Я не хочу угрожать вам или пременять силу. Давайте вы не будете спорить - вы не в том положении что бы ставить условия.
Lucius Malfoy: Малфой молча стиснул кулаки. По вискам стучало с новой силой... а левая рука слегка онемела... - Что за дрянь вы мне вкололи? Вот уж от чего впору было паниковать... Сил было хоть отбавляй... он с телом происходило что-то совсем неприятное. Долохов... раз не мёртв, и вот-вот придет в себя, значит можно быть уверенным, что выберется... успел бы только Сивый притихнуть... если нет… - Лорд оборвал мысль. Долохов – лучший боевик Лорда. Он справится. Люциус скрипнул зубами… столь вежливая угроза как только что предъявленная Гостем могла предвещать что угодно.
Kristopher Wolf: Вульф и Люциус, на которого наконец подействовали аргументы направиль к леснице на первый этаж. - Я повторяю вам - стимулятор. Химический состав не назову, простите. Спустившись вниз он обратился к группе переговаривающихся между собой Пожирателей Смерти: - Приблизительно через полчаса после того, как я с мистером Малфлоем отчалим лодка вернётся назад. В ней будет находится пятнадцать палочек и ключ от камеры Фенрира Сивого - что с ним делать, вы сможете решить сами. После этих слов наёмник и его цель вышли на причал и бывший надзиратель отдал команду на отплытие. - Теперь вы можете задать интерисующие вас вопросы.
Lucius Malfoy: Прежде чем они отошли от остальных, Малфой вполголоса сказал стоявшему ближе всех МакНэйру: - Долохов наверху. Ранен. Не оставлять, слышишь?! Малфой сидел в лодке, зажав коленями ладони со сплетенными пальцами... задумчив, как во сне... расширенными глазами смотрел на воду у самого борта... Время от времени, морщась, потирал левую руку... Посмотрел на Гостя... - Вопросы... Вы так и не сказали, кто вас послал... Куда вы меня везёте? Куда попадут остальные? Вопросов было в тысячу раз больше, но все застряли в горле... Люциус ДЫШАЛ... хоть угнетенным близостью Азкабана, но Воздухом...
Kristopher Wolf: Гость же достал пачку сиграет, зажигалку и закурил. В этот же момент по еготелу пробежала судорога сопровождающая окончание действия оборотного зелья. Теперь на Малфлоя смотрел уверенный в себе мужчина с чёрными волосами и неестественно жёлтыми глазами. В нём небыло ни следа той серой стёртости котрую оставляет длительное воздейсвие Азкабана. Этот облик значительно лучше подходил к тому, что видел Люциус, чем та серая личность ранее. - Здравствуйте, мистер Малфлой. - он выдохнул дым и продолжил Возвращаясь же к вашему вопросу - я думаю мы встретимся с ним, как только покинем зону закрытую для аппарации. Остальные же поолучатп алочки и лодки, и смогу самостоятельно покинуть эти места. Куда они отправятся дальше - их личное дело.
Lucius Malfoy: Малфой кивнул, почти без удивления созерцая перемену в лице Гостя... - Приятно познакомиться... - проговорил вполголоса Лорд и усмехнулся. - Задавать вопрос о том, с кем мы встретимся, как я понял, бессмысленно... – констатировал он... - Ммм... хорошо... а как долго мы будем путешествовать? - поинтересовался он, поёжившись от порыва ветра... В голове всё еще мелькали пистолеты, стены замка... почти застывшие лица пожирателей... и виски свело еще больше от свежего воздуха холода. Малфой прищурился на горизонт, снова принимаясь растирать руку. - Вы... не в курсе... меня убьют сразу? Или спасение... происходит в других целях? В голове очевидно творился сумбур, а качка лодки добавила дурноты, так что он стал еще бледнее и мрачнее. - Вам... что-нибудь известно про Малфой Мэнор? Что с ним сейчас?... - наконец спросил недавний узник и в упор посмотрел на спутника.
Kristopher Wolf: - Минут десять ещё плыть. - Гость посмотрел прямо в глаза Малфлою, ощущуение было неприятное - такое-же, когда вы смотрите в дуло. - ВЫ мнея удивляете, мистер Малфлой, если кто то собирался вас убить, то вы бы скончались от естественных причин в камере. - он сделал небольшую паузу что бы затянутся - В газетах про ваш особняк ничего не пишут, это всё что я могу сказать.
Lucius Malfoy: - Далеко не каждому, господин Линт, будет достаточно просто известия о моей смерти... - растянул губы в улыбке, которая к ужасу случайного свидетеля, если бы такой случился, как оказалось, не потеряла холодности и надменности... - Тем паче о моей естественной смерти... Наоборот... большинство людей, желающих мне... её причинить... предпочли бы сделать это долго... вдумчиво... красиво... и с изощренным цинизмом... - протянул Люциус с деланной ленцой в голосе. - А про Мэнор... хорошо, что не пишут... - и снова он отвернулся от спутника, всматриваясь в даль.
Kristopher Wolf: Дальнейшее короткойе плаванье прошло в молчании, только когда по прикидкам Вульфа они покинули закрытую зону, выбросил окурок в воду, впрочем вместо того, что бы упасть беззвучно раздался громкий плюх чего-то массивного. После чего он извлёк из-под мантии пучёк палочек. Большинсво из них было покрыто трещинами - небольшой презент от Долохова. Следом появился ключ, который вместе с палочками лёк на скамью. После этого наёмник встал, шагнул к Люциусу и крпко взял его за плечо. Полсе чего привёл в действие полученный от Снэйпа порт-ключ. Аппарация в Spinner`s End
Antonin Dolohov: Долохов открыл глаза и встряхнул головой. Воспоминания о проигранной схватке медленно всплывали в его голове. Смущенно крякнув при воспоминании о том, как позволил вырвать у себя палочку, Антонин попытался подняться. Бедро пронзила острая боль, но потеря крови, кажется, была не так уж велика. Так, головокружение. Похоже, на прощание его подлатали. Антонин внимательно рассмотрел уродивую отметину на кисти. Что же это такая за дрянь, - подумал он, - что явный враг - а враг был явный, друзья себя так не ведут, - не только рискует выпустить меня с ней на волю, но еще и заботится, чтобы я не кинул кони по дороге. А у него ведь потенциальных носителей еще двенадцать штук... Значит, всем поставил, и каждая зараза на счету. Куда же мы ее понесем... Впрочем, куда - понятно. В Ставку, куда еще. А вот что... Авада кедавра, - произнес он вслух, пытаясь представить себе движение палочки, и чувствуя в себе привычное - ну, может, послабее обычного после всех передряг - гудение магии. Что бы это ни было, но магию оно, кажется, не ограничивало. Долохов осторожно встал, стараясь не тревожить больную ногу, и, держась за стену, с трудом добрался до дежурного поста в конце коридора. Палочки на трупе не оказалось. Зато обнаружилась увесистая резиновая дубинка. Сойдет пока. А скорее всего, нет тут никого, кроме наших. Расслышать ничего за грохотом, издаваемым волчьей тушей, было невозможно; ничего, рассвет уже скоро, угомонится. Антонин медленно двинулся в направлении лестницы, тихо заговаривая боль старым бабкиным заговором. Заря-зареница, красная девица, избавь от боли и муки, его ноги и руки, чтоб тело не болело, от дурной крови не немело, от злой знобухи, тяжелой потягухи, от Марьи Иродовны, от всех двенадцати девиц-трясовиц
Antonin Dolohov: Дойдя до лестничного пролета, он задумался, как будет преодолевать почти непосильное для поврежденной ноги препятствие, но геройствовать не пришлось. Навстречу уже поднимались двое. Уолли МакНейр, старый дружище - черный от усталости, но держащийся по-прежнему прямо, и Клодиус Мальсибер. Этому Азкабан дался хуже. Физиономия бледная и небольшой тик. - Энтони! - Уолден перемахнул последние две ступеньки и заключил друга в объятия, - Зараза! А Люц так пугал, что я думал, я тут твой хладный труп найду. "Раааанен..." "Не бросаааааать", - Уолли очень похоже передразнил аристократический протяжный выговор Люциуса. - Вы действительно ранены, мистер Долохов? - сдержанно поинтересовался Мальсибер. - Прострелено бедро. Маггловская пушка, - коротко сообщил Антонин, - На ногах, как видите, стою, подлатали, - Он бесцеремонно взял руку Уолли и бросил взгляд на метку, такую же, как у него, - У всех? - спросил. - У всех, - кивнул тот. - Палочки? - Сказали, что вот-вот будут. И лодка. И ключ от Фернировой камеры. - Хорошо. Чем нести меня вниз, как какие-то магглы, вручную, тащите-ка вы всех сюда, господа, - предложил Антонин, - потолкуем, пока рассвет Фернира не успокоит. Время, как я понимаю, есть. Мальсибер молча кивнул, и стал спускаться по ступеням, а Уолли задержался. - Как думаешь, каптерку вскрыть не помешает? - вполголоса спросил он, - с одной стороны, одежда штатская, а повезет, так и наши собственные палочки. С другой - Мерлин их знает, как у них сигнализация... не всполошить бы материк раньше времени. - А что ты меня спрашиваешь? - хмыкнул Долохов, - Спеца себе тоже нашел, взломщика. Гойла спроси. Он на сигнализациях три собаки съел. И Лестранжей. Запретят - будем трупы раздевать, куда денемся. - Документы и знаки различия нам с них так и так пригодятся, - Уолли задумался, - И вообще. Нам тут еще два часа куковать, посмотрим, что полезного сможем прихватить. Вот только аристократов... - На фонарь, - подхватил старую их незамысловатую шутку Долохов, - ослов и ученых в середину. Пускай пожрать попробуют найти, и при деле, и не напортачат. А те, кто хоть что-то соображает - каптерка, дежурка, Лестранжам офис начальника. - Ага, - Уолли ухмыльнылся, - а перед уходом камеры пооткрывать. Пусть угловнички тоже разбегутся. По острову. - А то, - глаза Долохова блеснули, и тут же снова стали серьезными, - Слушай, Уолли, а Малфой? - С этим... спасителем... ушел. - И на руке? МакНейр покачал головой. - Вроде нет. - Хм..., - Долохов помрачнел. Это могло значить все, что угодно. И хорошие новости, и самые что ни на есть плохие. Ладно. На свободе разберемся, - подумал он, и осторожно присел на верхнюю ступеньку. Уолли присел рядом, касаясь плеча плечом. Это уже была почти свобода. И снова война.
Fenrir Greyback: Сивый зашелся в иступленном, гневном рыке пуще прежнего, когда услышал удаляющиеся, спускающиеся верные и размеренные шаги, уносящие с собой знакомый запах. Вереница сплетений ароматов рассыпалась на глазах, разносимая сквозняками и поглащаемая здешним сырым смрадом. Волк стал скрести лапами по железной двери, создавая бьющий по ушам, резкий шум. Глухой рык порой взвинчивался и даже переходил в нетерпеливый, отчаянный скулеж охотничьего пса, что уже предвкушает погоню по свежему следу. Но вскоре рык утих, тонкое сплетение ярких запахов затерялось в бесконечных сквозняках, а вервольф все-таки провалился в крепкий здоровый "оборотничий" сон, а через некоторое время занялась тусклая, зимняя заря.
Antonin Dolohov: Мальсибер вернулся с Лестранжами, в руке у него была охапка палочек. - Большинство потресканы, - деловито сообщил он, - Лодки есть. Две. Ключ, - вручил МакНейру. И, больше не тратя слов, разложил оружие на полу под светильником, стал разбирать. Отобрал несколько целых палочек, примерился, выбрал по руке, и стал педантично ремонтировать поврежденные. "Репаро." Внимательный осмотр на свету. "Репаро" Пока обнимались с Лестранжами, пока подтягивались другие, Мальсибер почти закончил возиться с ремонтом. - Руди, - обратился МакНейр к начальнику лордовской контрразведки, - тебе, думаю, виднее. Что нам отсюда стоит прихватить? У нас два часа. - Это смотря, что мы сможем взломать, - улыбнулся Лестранж. - Все, - бухнул приземистый Гойл, в мирной жизни банкир, начинавший карьеру спецом по снятиям заклятий в Гринготсе, - только время... Взглянув на разгоревшиеся глаза братьев Лестранж, Долохов решил спустить их с небес на землю. - Грегори, только сначала каптерка. Руди, Басти, сами понимаете - мы ж не аппарируем в Ставку прямо с берега, засекут. И палочки очень хочется родные, а не эти дрова аврорские. Дальше, если никто не возражает, мистер Гойл весь ваш до самого рассвета. Ключей на том трупе, что я осмотрел, нет. Поскольку тюрьму чистил один спец, думаю, нет их и нигде. Сколько успеем, пооткрываем бомбардами. Только уговор: заклятые двери бомбардами не открываем, ждем Грегори. - Отлично, - МакНейр поднялся, - а мы с вами, господа, пока побродим. Значки с господ авроров, деньги и прочую дрянь из карманов. Клодиус, мистер Кррэбб, мистер Роквуд, Эйвери, поискали бы вы пока кухню, а? Жрать охота. Бледный вид Роквуда Долохову не понравился. - Похоже, мы с Роквудом здесь оба инвалиды, - заметил он, - Вы меня зовите, если что-то здоровое вышибить надо, а просто так разгуливать я, господа, с вашего позволения, пас. Он доковылял до кучи палочек, глянул, хотел примериться к первой, но передумал- Грегори, Вы первый. У Вас работа тонкая. По очереди выбрали палочки - сначала Гойл, потом боевики, потом остальные. Примерились к непривычным орудиям, кто как умел. Разошлись. Остался Мальсибер, повозился вокруг Роквуда, прошептал несколько целительных заклятий. С третьего раза получилось - щеки того немного порозовели. - Помощь нужна, Антуан? - спросил Клодиус, покосившись на Долохова. - Не откажусь, - буркнул тот, - целитель из меня как... из Дамблдора балерина. - А залечено недурно, - заметил Мальсибер, приступая. - Это не я, - обсуждать эту тему Антонину совсем не хотелось. Мальсибер с отвычки ошибался и повторял заклятия по пять раз, было больно, голова кружилась все-таки от потери крови. Антонин прислонился к стене, моля Мерлина и Перуна, чтобы не потерять сознание. Клодиус оторвался от работы и бессознательно-изящным жестом хлопнул себя ладонью по лбу. - Совсем обезумел я в этой Бастилии. Здесь же лазарет где-то, а там зелья, и вряд ли все это под таким уж запором. - он поднялся, - Поищу. Долохов кивнул, надеясь, что его состояние не слишком заметно. Откинул голову, закрыл глаза.
Antonin Dolohov: Очнулся от резкого запаха зелья. Мальсибер удовлетворенно кивнул, заметив, что старший товарищ пришел в себя, и протянул другой флакон. - Два глотка, - скомандовал он, - противовоспалительное. А это, - протянул небольшую фляжку, - кроветворное, попивайте по мере необходимости, ну, вы знаете. С бодрящей компонентой. Обезболивающего, простите, не дам, спать сейчас нельзя. Антонин благодарно кивнул. - Само собой. Благодарствуйте. А друг-то наш затих, а? Не рассвело ли? Мальсибер шагнул в бывшую долоховскую камеру, глянул вверх, на узкое окошко. -И правда, светает, - улыбнулся он, - Заря свободы. Долохов неопределенно хмыкнул. Показного романтизма терпеть не мог, а кроме того, подозревал, что аристократ процитировал что-то ему неизвестное. Антонин тяжело поднялся и достал оставленный МакНейром ключ. - Что ж, отбой нашим собирателям и взломщикам. - махнул палочкой, и в воздухе пронзительно, хотя и не слишком громко, пропел традиционный УПСовский сигнал общего сбора. Он подошел к двери Фернира, и стукнул. - Фернир, это Антонин. Тебе в этой помойке не надоело еще? Уходим. Все уходим, до одного, ты, собака, последний. Толкнул тяжелую дверь. Вот теперь все в сборе.
Fenrir Greyback: Давненько Сивому не снилась такая очаровательная и вовсе бесполезная ахинея... Его темнейшество в килте и с сумкой клюшек для гольфа пожимает руку Дамблдору и пьет на брудершафт с Руфусом Скримджером, а на улицах Лондона гуляет безумный карнавал, везде снуют авроры в балетных пачках и каждый со звездочкой шерифа на груди, на золотистой поверхности которой расписаны какие-то непристойные шутки. Все распевают странные русские песни и начинают водить "змейку" по улицам, незаметно спускаясь в министерство магии. Над всей этой толчией взмывают в воздух, подобно китайским драконам, несметные полчища Хогвартских экспрессов, из окон машинистского отдела виднеются лики Нарцисс и Белл, при чем, по количеству дамы не уступали все тем же чертовым экспрессам. Всю эту безобразность разом оборвал стук в дверь и толчок этой же двери по спине, так как Фенрир еще волком имел счастье под этой дверью заснуть. Пахнуло другими запахами, которые он, к своему удивлению, быстро разобрал. Слова Долохова, а сомнений на счет того, что это за личность его окликает, теперь не оставалось, долетели как-то чересчур неохотно до разбуженного оборотня, успевшего нехило встревожиться. -Сanis Lupus, вообще то. Уточнил Сивый странным, не своим голосом, а в следующую секунду подлетел с пола как ошпаренный, оборачиваясь к двери лицом, которую товарищ успел приоткрыть. -Что ты сказал? Повтори! Сивый уставился на Долохова сквозь маленькое окошко бешенным взглядом все еще золотистых, волчьих глаз. Суеты кругом не было. Но ему не послышалось, - эхом по коридорам свободно плавали пара голосов, а где-то с лестницы слышались знакомые говора, в которых звучала особенно сильно интонация хищного довольства, триумфа. Все эти беглые размышления и прислушивание, уложившиеся в секунды 3-4 молчания, были прерваны произвольным скрипом чуть пошатнувшейся двери. Фенрир скосил взгляд на бледно-оранжевый луч света в щели приоткрытой двери и ухмыльнувшись так, будто большая часть мыслей сейчас занята была вовсе не разговором и известием о побеге. -Мы спешим? Сивый щелкнул зубами, кратко зевнув, пересекая камеру до нар. Фенрир накинул подранный плащ, запахнувшись в него как в халат. -С одежей не подсобишь? Должны же здесь быть какие-нибудь удобоваримые тряпки. В охране разный люд, конечно, но и приличные "медвежата" тоже попадаются, не только тщедушные хмыри... -Палочки - наследство охранников?
Antonin Dolohov: - Вон, три осталось, выбирай - кивнул на палочки Долохов, дождался, пока Фернир взмахнет каждой и сделает выбор, и деловито сунул в карман остальные, - одежда тоже должна быть. - Есть одежда, - ухмыльнулся подошедший МакНейр, - одежда, цацки, куча всякого барахла типа талисманов, что еще люди с собой носят. Ни денег, ни палочек. Постепенно подтянулись все, кроме Гойла и Лестранжей. Фернира приветствовали наперебой. Толпа потянулась по лестнице вниз, во вскрытую каптерку, переодеваться. Мальсибер, уже элегантно одетый и даже выбритый, заметил: -кажется, пора за уши оттаскивать господ Лестранжей от аврорских секретов, - и вышел. Руди Лестранж появился, азартно блестя глазами. - Господа, - он обращался в основном к МакНейру и Долохову, - Еще час! Вы себе не представляете, какие ценности попали нам в руки. Досье на заключенных, на авроров, переписка с министерством... этому цены нет. - Время, Рудольф, - МакНейр насупился. Скоро уже станет совсем светло, как перемещаться будем такой толпой? - Я настаиваю. Как начальник контрразведки. Эти данные стоят риска. - Рудольф почти прикоснулся к палочке, и осекся, увидев, что Антонин расслабленно достал свою, и начал рассматривать, как бы просто ища незамеченные Мальсибером повреждения. - Боевая организация не подчиняется контрразведке, - спокойно заметил он, - Мы на операции, так что командую здесь я. Вам помощь с тем, что Вы уже смогли заполучить, нужна? Упаковать, уменьшить, перенести? Предоставим. А сами - немедленно переодеваться и отпустите Басти и Грегори переодеваться тоже. Мы отбываем через пятнадцать минут. Могу взять на себя риск, перегрузить одну лодку, а вторую оставить вам. Двоим. Грегори идет с нами, рисковать им я не собираюсь. Лестранж обвел взглядом боевиков, подтянувшихся при этих словах. Попасться на выходе из-за штабных бумажек никому не хотелось. -Повелитель об этом узнает, - сказал он чрезвычайно спокойно, - Помощь же приму с благодарностью. - Уолли, Клод, Винсент, помогите штабным, - распорядился Долохов, - А сами пусть сюда идут немедленно. Пятнадцать минут у вас. Пятнадать-не пятнадцать, но минут через сорок лодки, наконец, благополучно отчалили от негостеприимного азкабанского берега. ==========> переправа Азкабана
Nymphadora Tonks: 11 февраля, 14:45 => Переправа Азкабана. ... Вконец замерзшая Тонкс, стуча зубами, выбралась из лодки. На пристани никого не было. "Сволочи, не хотят вылезать на мороз",- подумала аврорша, почти бегом пускаясь к служебному входу. Толкнула тяжелую дверь и нырнула вовнутрь. После ослепительного снега и зеркальной воды внутренность крепости была похожа на черную дыру; Тонкс ощутила себя ослепшей. И оглохшей: в крепости стояла странная тишина, не нарушаемая ни шагами охраны, ни голосами заключенных, ни шерохами, которые, казалось, издавали самые стены. Аврорша огляделась. Никого. Никто не встречал ее. Это уже нельзя было списать на небрежность охраны. Прижавшись к стене, Тонкс выхватила палочку. "Черт, вот так и пожалеешь, что мы не пользуемся магглскими сотовыми." Прячась в тенях, девушка двинулась по коридору.
Hand of Fate: Первая же комната - сторожка на первом этаже, возле лестницы - была открыта. Настеж. Казалось, что сидящий за столом человек задремал, слегка привалившись к столу,- если бы не мраморная бледность его лица и натянувшийся у горла ворот мантии. Он был мертв.
Nymphadora Tonks: На какое-то мгновение Тонкс застыла, с трудом подавив крик. Ей приходилось уже видеть трупы - но меньше всего ожидала застать эту картину здесь, в самой надежной крепости магического мира. Подавив приступ паники и предварительно наложив обездвиживающее заклятие, она приложила руку к шее охранника. Пульса не было. - Очень хорошо,- сказала аврорша, пытаясь перевести дух и успокоиться. -Очень хорошо! Остается надеяться, что это не дементоры. Девушка заперла дверь изнутри и быстро осмотрела тело. Внешних повреждений нет, наличие заклинаний проверят эксперты... единственное, что настораживало - отсутствие палочки. Хотя... с тех пор как ушли мрачные стражи Азкабана, палочки охранникам перестали быть необходимы. Черт, неужели нет никакой возможности послать срочную сову? Или связаться через камин? Уговаривать себя, что "просто что-то случилось", Тонкс не стала. Ее опыта хватило, чтобы понять: то, что произошло, будет иметь последствия. Причем весьма серьезные. ... Прежде чем двинуться дальше, девушка прислушалась. Все та же тишина. Стиснув зубы, Тонкс медленно начала подниматься по лестнице.
Hand of Fate: Подтверждение своим мыслям она получила сразу. Этаж был мертв; распахнутые двери камер, гуляющий сквозняк, пропитанный затхлостью и испарениями тел, сотни лет заживо гнивших в сырых стенах. Дверь караульного помещения в конце коридора тоже не закрыта - от лестницы был виден слабо мерцаюший огонек в лампе. И - все та же жуткая, зловещая тишина вокруг.
Nymphadora Tonks: Этого не может быть... Просто потому что этого не может быть никогда... Тонкс сглотнула. Если даже отбросить страх, овладевший ей от видинного, последствия массового побега из Азкабана были не тем событием, которое случается каждый день. Медленно, выставив вперед палочку - как героиня какого-нибудь магглского фильма; она едва не рассмеялась при этой мысли. Шаг за шагом она медленно продвигалась по этажу на мерцающий свет лампы.
Hand of Fate: Когда аврорша пришла в себя от первого шока, она поняла, что открыты только 4 камеры из нескольких десятков на этом этаже, а жуткая тишина - естесвенное состояние Азкабана, однако несвойтвенное наиболее населённому и самому шумному второму этажу является результотом того, что все узники, практичнески в едином порыве затаили дыхание при первых шагах по коридору, гулко разлетающихся по этажу.
Nymphadora Tonks: - Именем Визенгамота! - выпалила Тонкс неожиданно для себя и вздрогнула от эха, разнесшегося под высоким потолком.- Я приказываю всем оставаться на своих местах, не пытаться применить силу и противодействовать правосудию.- от волнения у нее перехватило дыхание, но девушка справилась с собой. Она уже не сомневалась, что в сторожке нет живых, но не дойти туда, лишить людей малейшего шанса на спасение... Она сделала еще несколько шагов вперед.
Hand of Fate: Похоже, кроме четырёх открытых камер, которые были пусты, остальные были заперты и узники находились внутри, так что приказ Тонкс ничего не изменил. Кроме раз ве что того, что вместо зловещей тишины этаж стал заполнятся звуками сумашедшего смеха из нескольких камер.
Nymphadora Tonks: Тонкс почувствовала, что еще немного - и она кинется прочь с криком, опозорив этим всю аврорскую братию. Умом она понимала, что все заключенные заперты, что палочек у них нет - но открытые камеры и трупы авроров охраны не навевали радужных мыслей. Ее начала бить мелкая вороватая дрожь, палочка в руках предательски задрожала. Аврорша бросила последний взгляд на дрожащий огонек в конце коридора. Она прошла примерно половину пути и оступить сейчас было предательством - прежде всего по отношению к себе. Аврорша выпрямилась и, глубоко вздохнув, быстрым шагом преодолела оставшееся пространство коридора. Распахнула дверь и вгляделась в темноту. Потом взмахом палочки заперла сторожку и отправилась к лестнице. ... Через полчаса она вышла из крепости, низко нагнув голову и вцепившись сведенными пальцами в воротник плаща. Казалось, она не замечает ни холода, ни поднявшегося колючего зимнего ветра. Спрыгнув в лодку, молодая женщина сжалась в комок и закрыла глаза, предоставляя заклятию отнести себя на пристань. => Пристань Азкабана
Hand of Fate: 11 февраля, вечер ---> Переправа Азкабана ... Аврорам не понадобилось много времени, чтоб убедиться в правдивости слов Тонкс: большинство отпертых камер было на 3-м этаже, бесследно исчезли все Упивающиеся Смертью... массовый побег, отличное исполнение... Пока сотрудники прочесывали здание, начальник Департамента сидел в помещении бывшей караулки на первом этаже и тупо смотрел на чашку кофе, так и не допитую мертвым дежурным. ...Когда все было закончено, участники рейда собрались внизу. Шэклболт вглядывался в их угрюмые лица, внезапно показавшиеся ему постаревшими. Все-таки большинство из них пришли на службу в мирное время и не застали "террора Волдеморта", да и массовые убийства в самой безопасной крепости Великобритании не были обычным делом. Оставив дежурную группу, авроры покинули Азкабан. ---> Пристань и далее Министерство Магии.
Alastor Moody: ---> переправа Шагнув под серые мрачные своды Грюм почувствовал себя снова молодым, мозг сам включился в режим давно неиспользуемой программы. Шуганув молоденького дежурного грозным взглядом, приправленным многозначительным потряхиванием перед его физиономией мятым пергаментом, испещренным министерскими печатями и страшно важными подписями, он подошел к лестнице. Начинать следовало с самого верха. Шаг за шагом, дюйм за дюймом Грюм исследовал темные коридоры, пыльные закутки тюрьмы. Когда он наконец дошел до третьего этажа внизу раздалась возня – судя по всему явилась аврорская смена. «Поздновато что-то, никто работать не хочет» - проворчал Аластор и заглянул в первую открытую камеру. Сверился с «амбарной книгой» отобранной у дежурного – эта камера ранее была занята Грейнбеком. «Оно и видно, до сих пор псиной воняет» - сморщил остатки носа Грюм и перешел к осмотру следующей. В камере Долохова царил беспорядок - то ли бывший обитатель постарался, то ли авроры пытались обнаружить беглеца заглядывая под каждую тряпку. Прежде чем перейти к осмотру камеры Малфоя, Аластор замешкался, и его внимание привлекла царапина на стене. Она была вполне свежая и выглядела так, будто кто-то железным прутом скребанул с размаха по древней кладке. Или след когтя оборотня в период обращения. Представить себе Сивого увлеченно выцарапывающим неприличное слово на стене Грюм не смог, поэтому продолжил свой осмотр с удвоенным вниманием. В конце коридора старания были вознаграждены, на противополодной стене обнаружился еще один скол на камне кладки- ниже и не такой явный. А на полу в клочьях пыли лежал маленький смятый комочек свинца. Откуда он взялся в давно никем не посещаемом ответвлении было не ясно, учитывая, что на полу пыльный слой был не нарушен. Уставший, совершенно недовольный и выхлебавший почти все содержимое своей неразлучной фляжки Грюм, через несколько часов с облегчением выбрался наружу. Теперь надо было поговорить с толковым тюремщиком… а где его взять-то толкового. В раздумьях он уселся на замшелый валун у самого входа и принялся набивать табаком трубку. Неприязненный шепот за спиной его не трогал – в общем он понимал Авроров, недовольных его бесцеремонностью, но «расшаркиваться» не было ни сил не желания. Волшебный глаз неожиданно уловил странное движение за спиной – к выходу приближался старый мрачный волшебник в развевающийся мантии. При его появлении авроры затихли. «Служащий отдела тайн» - мгновенно определил Грюм и повернулся к нему. -Поговорим? Мрачный волшебник сел рядом и тоже достал трубку. -Ну привет, Грюм, какими судьбами? Аластор напрягся, но вспомнить как зовут собеседника так и не смог, хотя лицо было знакомым. -Вот, воздухом морским дышу, говорят полезно в моем возрасте. -Я так и понял – ухмыльнулся маг и с его губ слетела вереница дымных колечек, причудливо сплетающаяся в морозном воздухе. Помолчали еще – старый аврор и раньше то не знал как общаться со сверх засекреченными невыразимцами, а сейчас, когда ему просто необходимы были исчерпывающие ответы, боялся неловким словом вспугнуть установившееся молчаливое взаимопонимание двух усталых стариков. Мрачный волшебник начал сам: -Значит у нас 14 трупов без внешних повреждений. Следы непростительного заклятия отсутствуют. Смерть наступила ранним утром до 6 часов два дня назад. Причем все тела обнаружены на рабочих местах, кроме Д.Линта. Он, почему то оказался на четвертом этаже... -Может это он?..- начал было Грюм, но собеседник прервал его величественным взмахом руки. -Не он… Судя по всему погиб он несколько раньше. Здесь орудовал один волшебник, причем весьма сильный. Линта при всем уважении, к таковым отнести нельзя… -Но ведь сова с отчетом в министерство прилетела во время, значит ее отправить мог только тот, кто знаком с местной «кухней»… -Вот, тут начинается самое интересное. Над покойниками совершались магические манипуляции, мы думаем с целью скрыть настоящую причину смерти. Причем определить какие именно заклинания использовались невозможно. При этом, сам знаешь, здесь колдовать не особо легко, а значит… Грюм поперхнулся дымом. Откашлявшись спросил: -А случайно последнее время никаких самородков на эту собачью службу наши министерские друзья не ссылали? Маг поплотнее закутался в мантию, взглянул на Аластора тяжелым взглядом, потом его лицо просветлело. -А, да, ты ж уже ушел… Возглавлял тут службу охраны один… не долго, правда… некто Кристофер Вульф? Может слышал? Очень интересный волшебник… был… уволили…за увлечение маггловскими игрушками.- он хмыкнул и со вкусом затянулся табаком. -… не так давно открыл Охранную контору, ушел на вольные хлеба, занимается темными делишками, концов найти не удается… Собеседник кивнул. В голове Грюма постепенно начало складываться нечто – из странной, нелепой, явно не магической находки, царапины на стене возле камеры Малфоя… -А скажи, когда упиванцев арестовали, конфискация имущества проводилась? Волшебник хитро взглянул на бывшего аврора. -Проводилась или нет, а у тех же Малфоев сколько не конфискуй, все равно все подкожное не вытрясешь… «Два дня, обвислый Мерлин, два дня, мантикора меня задери…» мысленно взвыл Грюм, но словно подслушав его мысли собеседник продолжил: -Вообще за домами пожирателей ведется слежка…«Знаю я эту слежку- дармоеды и лентяи» - нецензурно подумал Грюм и неловко вскочил на ноги. Торопливо попрощавшись с невыразимцем он поспешил в Министерство Магии. «Если они до сих пор не перевернули Малфой Мэнор, то я…»- старик почти совсем забыл, что уже много лет не является ни аврором, ни штатным пугалом для бездельников из Отдела обеспечения магического правопорядка. ---> переправа, дальше ММ гильзы и отрикошетившую пулю я нашел - пост Вульфа №38 и пост Долохова, которым он рикошет отыграл, ни гильзы (2) ни пулю никто не убрал - значит - мое
полная версия страницы